– Ну-ну, – пробормотал Ньюмен, дожидаясь, что еще скажет Фред.
– Ты придешь? Я подвезу тебя на своей машине.
– Ну, ребята, оставляю собрания на вас, – одобрительно улыбнулся мистер Ньюмен, как будто доверившись убедительной речи Фреда. На самом же деле он не любил людей приходивших на эти собрания. Половина из них были ненормальными, остальные, похоже, уже много лет не покупали нового костюма. – Я не гожусь для собраний.
Фред разочарованно кивнул. Он провел языком по темным от никотина зубам и посмотрел на мелькающие за окном огни.
– Ладно, – прищурившись, уязвленно сказал он, – я думал, что тебя тоже надо пригласить. Мы только хотим очистить округу, вот и все. Мне показалось, тебе это будет интересно. Мы всего лишь зададим им жару, чтобы они убрались отсюда.
– Кто, они? – живо полюбопытствовал мистер Ньюмен, и его круглое лицо приобрело выражение крайней заинтересованности.
– Евреи из нашего квартала. А потом мы поможем ребятам из квартала напротив управиться с латиносами. Не успеешь и глазом моргнуть, как они начнут вывозить вещи. – Похоже, он рассердился на Ньюмена. Его рябой подбородок пошел красными пятнами.
Мистера Ньюмена снова охватило приятное возбуждение от чувства опасности. Он уже был готов ответить, когда глянул вниз и увидел, как внимательно рассматривал его сидевший перед ним, похожий на Гинденбурга, еврей. Он как будто был готов подняться, и может даже ударить его. Он повернулся к Фреду.
– Еще увидимся. В четверг я могу задержаться на работе допоздна, – тихо сказал он, поворачиваясь спиной к еврею. Поезд приближался к его станции. Фред сказал «хорошо» и коснулся его руки. Двери открылись, и мистер Ньюмен быстро шагнул на платформу. Он повернулся к выходу, и внутри у него все задрожало. Поезд умчался в туннель, он направился к лестнице, держась на безопасном расстоянии от края перрона, и вышел по ступеням на улицу.
На освещенном солнцем тротуаре, его обдул легкий ветерок. Он поднял руку, чтобы поглубже натянуть шляпу и почувствовал, как из-под мышки по ребрам стекла холодная капля пота. Уже несколько недель он каждое утро замирал на этом углу, страшась того, что может произойти с ним в конторе, и его кожа начинала лосниться от жары и игры воображения. Шагая теперь по раскаленному уже тротуару, он старался думать о своем квартале и об одинаковых домах, которые стояли бок о бок как дощечки в заборе. Мысль об их схожести удовлетворила его тягу к порядку и, собравшись с духом, он направился к зданию компании.
Глава 3
Кроме разве что самых старших, он принял на работу каждую из семидесяти сотрудниц работавших за семью десятками столов на шестнадцатом этаже этого здания.
За квартал до здания он выглядел смущенно, его губы судорожно подрагивали, как будто отыскивая на лице место поспокойнее. Когда он проходил через построенный в готическом стиле вход в небоскреб Корпорации, его губы перестали двигаться и как будто умерли. По мере того, как лифт возносил его вверх, губы отвердевали и сжимались, и когда на шестнадцатом этаже двери лифта открылись, из кабины вышел человек, по выражению лица которого можно было подумать, что он отказывается от приема пищи.
Этому превращению он научился задолго до появления нынешнего страха. За двадцать с лишним лет такую способность выработала в нем громада компании. Он знал, что ей принадлежало около ста подобных небоскребов почти во всех штатах и даже в других странах, и уже сама мысль о таких масштабах ее деятельности угнетала, становилась неподъемным грузом всегда, как только возникала необходимость защититься от нее. Ему случалось наблюдать попытки сразиться с компанией, и он видел, как терпели поражение те, кто осмеливался бросить ей вызов, так что теперь, выходя из лифта на шестнадцатом этаже, он уже был в маске занятого ответственным делом человека, чтобы любому встречному было ясно, что он уже поглощен утренней работой. У него было лицо торжественно идущего к алтарю пастора и, сидящие за столами девушки, отводили глаза и шикали друг на друга, как будто вот-вот должна была начаться проповедь.
Миновав расставленные рядами столы, он вошел в свой кабинет. Он повесил шляпу и почувствовал нарастающее раздражение. Он подошел к своему столу и сел. Как будто ругаясь, он опустил голову вниз, не осмеливаясь поднять глаза и посмотреть по сторонам. Над ним жестоко подшутили, и он был одним из авторов этой шутки.
Несколько лет назад, в порыве желания продемонстрировать работодателям свое служебное рвение, он предложил сделать одну из стен своего кабинета полностью стеклянной. Идея была одобрена и, с тех пор, ему достаточно было лишь поднять голову, чтобы, не выходя из-за стола, убедиться, что в отделе царит порядок. Теперь, если девушке нужно было что-нибудь уточнить, ей не приходилось больше выходить из-за своего стола и окольными путями, через дамский туалет, полчаса добираться к нему, чтобы переспросить какую-нибудь мелочь. Теперь ей достаточно было лишь поднять руку и, через мгновение, он уже был возле нее. Это нововведение разрешило одну из самых серьезных проблем осложнявших работу отдела. Потому что раньше, стоило какой-нибудь девушке покинуть свое рабочее место, как ее примеру следовала другая и, к полудню, в отделе царила суматоха не хуже, чем на вокзале. Кабинет со стеклянной стеной был его гордостью. Это был его личный вклад в работу компании. Около девяти лет назад его отметил вице- президент. Во времена депрессии он не сомневался, что его зарплата не была урезана только потому, что высшие руководители понимали, что человек, способный выдать такую идею ни в чем не может быть ущемлен.
Но с недавних пор для него стало невыносимо сидеть на виду у стенографисток. Потому что теперь, подняв голову, он ничего не видел за стеклом. А в этот момент его могли позвать, но не дождаться ответа. День за днем он прохаживался вдоль рядов, как будто по важным делам, хотя в действительности, он отчаянно старался оказаться там, где при необходимости его можно было легко позвать голосом.
И вот этим утром он сидел за своим столом, выдерживая максимально допустимую паузу, прежде чем решиться с серьезным видом выйти в отдел. Ему было известно, что девушки посмеиваются над ним. Но, тем не менее, он должен был находиться среди них. Это было невыносимо, но он шел и, по мере того, как проходили недели, он ощущал, что на его этаже рождается невероятная в своей грандиозности ошибка. Погрешности в работе некоторых девушек его отдела могли накапливаться здесь до тех пор, пока какой- нибудь промах не пройдет через хитросплетения внутренних связей Корпорации и не приведет к катастрофе, в результате которой он окажется на улице без работы.
Делая вид, что разбирает кипу бумаг на рабочем столе, он уже было поднялся, чтобы направиться в дальний конец отдела, когда стол вздрогнул от телефонного звонка. Громкость звонка была максимально понижена, чтобы не отвлекать девушек от работы. Он снял трубку так, будто ничего необычного не было в
