здесь на стоянку, расставил дозорных и установил пушки, давая понять, что этим местом он завладел навсегда.
– Ну теперь уже хватит! – сказал тогда Айжарык своим воинам. – Ни на шаг не пропустим дальше обнаглевшего врага! За детей и жен наших! За землю наших отцов! За веру! За жизнь! Вперед, батыры мои!..
Двухтысячное войско разделилось на четыре отряда, готовясь к битве. Родовой клич раздавался окрест:
– Агатай! Агатай!
– Каратаз! Поддержи нас!
– Жилкиши-ата!
– Каракете!
Первым ринулся в бой батыр Кейкиман из рода Исык. Почти весь его отряд – триста человек – имел копья, лучников было всего лишь двенадцать. Конник с копьем опаснее, чем с луком, на ходу из лука стрелять трудно, легче из засады, когда есть возможность спокойно прицелиться.
По команде батыра, первый конный отряд наметом ринулся на казачье укрепление. Другой отряд, находясь от первого за две версты, начал приближаться легкой рысью. Казаки тоже разделились и, растянув ряды, застыли в ожидании команды. Мы видели, как они выхватили сабли, приготовились к рубке.
«Ну сейчас сойдутся стена на стену, – решили мы. – Наши с копьями и те с саблями». Но казаки почему- то медлили, подпускали наших джигитов все ближе.
– Как только ринется в бой Кейкиман, бросайтесь вперед и вы! – распорядился Айжарык.
Кейкиман уже подскакал вплотную к цепи казаков. До нас донесся многоголосый крик:
– Аруак!.. Аруак!
Мы следили, затаив дыхание. «Вот теперь начнут колоть – рубиться», – думал каждый из нас.
– Смотри, дрогнули, не выдержали!..
– Убегают, смотри! Бегут казаки!
Но казаки не убегали, они лишь расступились и тогда наши джигиты оказались лицом к лицу с солдатами. Ружья их ощетинились штыками. Грохнул залп. Вздрогнула земля. Будто огнем обожгло Кейкимана, с кличем вырвавшегося вперед. Он упал на шею своего скакуна…
Вооруженных копьями и секирами степняков солдаты встретили ружейным огнем.
Когда дым рассеялся, мы увидели, что передние ряды всадников скошены пулями, смяты. Задние, не удержав коней, хлынули на них, топча раненых и убитых. Ударил второй залп и вторая волна джигитов упала, как подкошенная трава. Погиб батыр Кейкиман, но бездыханное тело его не коснулось земли – два джигита на полном скаку подхватили тело батыра и повернули назад, увлекая за собой остатки отряда.
Айжарык с вершины холма видел вражескую западню, он кричал что есть силы, пытаясь предостеречь Кейкимана, но тщетно, – батыр не расслышал его команды.
Теперь бросился на врага сам Айжарык, стараясь увлечь за собой столпившихся в растерянности джигитов. И в то же время, с другой стороны на помощь предводителю ринулся в атаку второй отряд, впереди которого на бело-сивом коне несся Кобланды, известный акын из рода Алаша. В яростном намете с кличем на устах мчались за Кобланды шестьдесят его джигитов. Казалось, их бросили в бой яростные пламенные стихи поэта:
Казаки Новокрещенова были уверены, что после гибели джигитов Кейкимана, остатки степняков обратятся в бегство. И вдруг новый отряд вылетел на них. Со свистом полетели стрелы. Боевым кличем, казалось, была оглушена земля. Вздымая пыль, в едином порыве мчались шестьдесят джигитов. Трепыхал на ветру стяг на длинном копье.
Цепь конных казаков дрогнула, но солдаты продолжали стоять в боевом порядке.
Падучей звездой несся впереди отряда Кобланды, держа в левой руке повод, а в правой боевое копье. Пучок орлиных перьев колыхался у него за спиной. Айжарык пустил своего коня на соединение с джигитами акына.
Казаки упрятались за спинами солдат. Офицер что-то орал, размахивая руками. Солдаты стали поспешно перестраиваться, чтобы встретить огнем отряд Кобланды.
Дальнейшее произошло молниеносно: недружный ружейный залп, казалось, заглох под топотом коней; пыль, дым, – все смешалось; топот коней, храп, визг, крик – сплошной гвалт стоял над степью. Люди, кони закружились, завертелись, замелькали в куче – так, еле видимая, трепещет в клубах серой пыли только что сваленная бурей юрта…
Лишь через некоторое время стало возможным понять, что случилось. На солдат, едва успевших выстрелить, вихрем налетели джигиты. Задние их ряды врезались уже в свалку людей и коней, в огромную пасть смерти. Никто не дрогнул, ни один не повернул обратно. Солдаты рассыпались в панике, пустились, кто куда. Половина из них была заколота копьями, задавлена копытами коней. Но тут опомнились казаки и ринулись на разрозненный остаток отряда Кобланды. Рубились они остервенело…
Ни один из шестидесяти джигитов не вышел из боя. Айжарык пал под казачьей шашкой.
Дико ржал и кружил в стороне бело-сивый конь Кобланды…
Кровавым побоищем обернулась для нас первая схватка. Казалось, не подняться, не опомниться нам больше. Теперь на смену опрометчивой дерзости пришел трезвый рассудок. Потеряв Айжарыка, я призвал верных его джигитов к себе, собрал лучших конников Кейкимана, Тунгамара, батыра Амандыка и сказал им:
– Батыры, верный спутник отваги – ум и хитрость. Не только лобовым налетом, но хитростью должны мы
