Червякова…» – решил Абдрахман, поднялся и быстро пошел к городу. Вскоре он вышел на узкоколейку, соединявшую вокзал с мельницей. Снега здесь не было, и Абдрахман с сожалением подумал: «Как же это я раньше не сообразил?.. Здесь же совсем безопасно идти, никто бы не увидел…»
Но и по узкоколейке Абдрахману не удалось беспрепятственно добраться до мельничной площади. По мере того как он приближался к мельнице, яснее представлял себе все, что возле нее происходило. На площадке конные казаки группами жались к домам, в конце улицы лежала цепь пластунов, обстреливавшая подходы к мельнице. Рабочие во главе с Петром Нуждиным отвечали на стрельбу пластунов дружными залпами. Время от времени начинал строчить пулемет, приглушая винтовочную стрельбу; казаки плотнее прижимались к земле, слышалась их неистовая брань. Встревоженные стрельбой кони храпели и фыркали. В мельничном дворе, за оградой кто-то хрипло кричал. Пройти к Нуждину не было никакой возможности. Абдрахман свернул в сторону и, сгорбившись, прячась от пытливых казачьих глаз, побежал мимо базара в центр города.
В исполкоме Абдрахмана встретили Дмитриев и Червяков. Они не знали, что происходило в городе, не представляли себе всего размаха казачьего мятежа, но, увидев Абдрахмана, все поняли.
– Началось!.. – сухо проговорил Дмитриев, повернувшись к Червякову. – Надо срочно связаться с Саратовским Совдепом!
Червяков утвердительно кивнул головой.
– Дороги к вокзалу и на завод перерезаны казаками, через каждые сто – двести шагов – пикет! – рассказывал Абдрахман. – У мельницы идет бой!..
– Ты пешком? А где же лошадь? – спросил Червяков.
Абдрахман безнадежно махнул рукой:
– Какая там лошадь, сам еле-еле ноги унес.
Червяков взглянул на часы:
– Сейчас без четверти двенадцать…
– С самого начала было понятно, что события развернутся именно так, – как бы продолжая свои мысли, заговорил Дмитриев. – Товарищи, нужно немедленно сообщить в Саратов и Самару о том, что происходит у нас в городе.
– Я только что с телеграфа, – сказал Червяков. – Там казачий офицер сидит и никого не впускает… Сейчас возьму с собой двух-трех ребят и наведу порядок. Вы здесь будете, Петр Астафьевич?
– Да, буду ждать телефонного звонка.
Все трое смолкли. В комнате стало тихо, лишь мерно тикали стенные часы. Стрелка ползла к двенадцати.
– Я тоже пойду, – нарушил молчание Абдрахман. – Какой толк от меня здесь? На телеграфе, может, не один офицер, а целая группа.
Дмитриев не возражал. Проводив товарищей, он снова повернулся к окну.
На телеграфе было спокойно. В длинном темном коридоре – ни души. Червяков и Абдрахман с двумя вооруженными солдатами остановились у дверей. Солдаты сняли с плеч винтовки. Первым вошел в коридор Червяков. Не успел он сделать и двух шагов, как на него из темноты накинулись люди, сбили с ног и стали заламывать руки. Бросившийся на помощь Абдрахман отскочил назад: над самой головой мелькнул приклад. Удар пришелся в левое плечо. Он чуть не упал. Стоявший у входа солдат подхватил его. Казаки ринулись было вслед за Абдрахманом, но солдат не растерялся и с размаху всадил штык в грудь одного из них. Тот вскрикнул и, как мешок, осел в дверях, загородив собой проход. Остальные отпрянули назад.
Плечо нестерпимо ныло, рука не двигалась.
– Я сам как-нибудь, – сказал Абдрахман солдату. – А ты иди помоги товарищам.
Солдат, держа винтовку наперевес бросился на помощь товарищу, но казаки уже оттеснили его к двери и гнали к выходу. Стрелять нельзя – попадешь в своего, дрались врукопашную. Мелькали в воздухе штыки и приклады. Солдата окружили с трех сторон и прижали к стене…
Абдрахман, стиснув зубы от боли в плече, осторожно пробирался к воротам, правой рукой вытащил наган и, остановившись, долго взводил курок, помогая зубами и подбородком. В это время из-за угла выскочила полусотня казаков и на рысях пошла вдоль Губернаторской. Абдрахман замер, прижавшись спиной к дощатым воротам. Он обдумывал, что теперь делать…
Боевая дружина военного комиссара Уральского Совдепа Петра Нуждина состояла в основном из рабочих кожевенного завода. После совещания в типографии Нуждин сразу же направил на завод человека, чтобы поднять дружину и привести в город. Затем, поручив охрану здания исполкома милиционерам во главе с Шамсутдиновым, пошел на мельницу. В течение получаса он успел собрать почти всех добровольцев. Не пришел лишь пулеметчик Алексей Петров, которого уже третью неделю подряд мучила лихорадка. Нуждин рассказал добровольцам о положении дел в городе и повел их к дому исполкома. На базарной площади маленький отряд наткнулся на казачью сотню. Завязалась перестрелка. Казаки яростно наседали на отряд, тесня его обратно к мельнице. Рабочие отстреливались, бросали гранаты, но казаков было много, и пришлось отступать. Нуждин отвел отряд к складам и, укрепившись там, начал обороняться. Это было как раз в тот момент, когда Абдрахман вышел к мельничной площади.
До самого утра Нуждин отбивал атаки казаков. Площадь перед мельницей была усеяна трупами. Перед рассветом казаки подкатили пулеметы и начали штурмовать склады с трех сторон. Отряд Нуждина нес большие потери. С восходом солнца казаки ворвались в склады, захватили в плен оставшихся в живых дружинников и отправили их в тюрьму. Среди пленных был и раненый комиссар Нуждин.
Установив в парадных дверях исполкома пулемет и расставив возле окон нижнего этажа постовых милиционеров, Шамсутдинов до самого утра успешно вел бой с казаками, не давая им занять Совдеп.
Почти сразу же после ухода Червякова и Абдрахмана в исполком явился Яковлев. Он все еще находился под впечатлением своего парламентерства в Войсковое правительство. Выйдя от Михеева, он встретил Айтиева и подробно рассказал ему о разговоре с генералом. До вечера он никуда не выходил из своей квартиры. Он мысленно выработал план действий и хотел поскорее высказать свои соображения Дмитриеву. С этой целью и пришел в Совдеп. Настроен он был бодро, даже воинственно, но, увидев строгое, суровое лицо председателя, оробел.
