– Абдрахман-ага, я не устал. Вчера мы ночевали в теплой землянке и хорошо выспались. Я вас очень прошу: разрешите вместе с Оразом поехать к дружинникам.
Хаким с мольбой смотрел на Абдрахмана, с нетерпением ожидая ответа этого мужественного человека, о котором в степи рассказывали легенды… Абдрахман взглянул на Мамбета.
– Коль ты так просишь – быть по-твоему, – сказал Абдрахман, снова положив руку на плечо Хакима. – На твоем месте я бы на заре вместе с полком пошел в наступление на Уральск. Ты помнишь, Жунусов, как весной озверевшие банды казаков разгромили Совдеп и бросили в тюрьму его руководителей? Какое счастье теперь увидеть освобождение славных сынов народа!
В эту минуту Абдрахман показался Хакиму необыкновенным: литые смолистые усы и брови, большие, черные, как смородина, глаза на чистом лице, точеный нос, широкие прямые плечи, статная собранная фигура – такая внешность, казалось ему, может быть только у всенародных вожаков. Айтиев говорил о большой важности предстоящего похода, о великой ответственности, говорил для того, чтобы подготовить Хакима. Юноша радовался, как мальчишка.
– Абдрахман-ага, среди дружинников есть мои друзья, которых я не видел целое лето, – сказал он. – А полк я непременно догоню вместе с ними.
– Хорошо, – ответил Абдрахман. – Но трудно догонять тех, кто рвется вперед…
Хаким и Ораз немедленно отправились к дружинникам в Ащисай, чтобы по следам полка привести их в Теректы, а Айтиев и Парамонов, получившие срочный приказ от командования Четвертой армии, выступили со своими частями громить казачьи сотни из дивизии Акутина.
Рано утром из аула под Шынгырлау явился Мамбет с двумя лохматыми чучелами под мышкой.
– А ну, кто из вас участвовал в хорошей байге? – громко спросил Мамбет обступивших джигитов.
Стало тихо. Джигиты недоуменно переглянулись. Кто из казахских юношей не участвовал в праздничных скачках? Кто из них не мчался диким наметом по бескрайней степи? Но сейчас все насторожились: что еще мог выдумать неугомонный Мамбет? Лучше помолчать, посмотреть.
Но Аманкул не смутился, выступил вперед.
– Батыр-ага, во всех табунах Дуаны и Анхаты, Кашарсойгана и Ащисая, я думаю, нет такого скакуна, которого бы я не оседлал. Как вам известно, в табунах Шугула – сплошь отборные тонкогривые, длиннохвостые тулпары. А их – от сосунков до шестилетних красавцев – растил и лелеял я, ваш ничтожный братишка. На знаменитом тое потомков Турлана я пришел первым на карем жеребце с белой отметиной! – тараторил Аманкул.
– Откуда ты появился, такой шустрый? – перебил его Мамбет.
Аманкул испуганно отступил назад и понизил голос:
– Батыр-ага, я еще вдобавок легок на коне. Легче шапки становлюсь я на скачках. К тому же ведь уметь надо скакать-то. Надо низко пригнуться к гриве, ноги вытянуть назад, точно пловец в воде, а сам весь тянешься вперед, будто хочешь нырнуть, вместе с конем молнией рассекаешь воздух. Да что говорить, я никогда не отставал в байге, все аулы вдоль Анхаты подтвердят.
– А ты умеешь блеять по-козлиному? – продолжал Мам-бет, чуть улыбаясь.
И Аманкул и все остальные джигиты облегченно вздохнули, заметив, как смягчился голос чернолицего великана.
– По-козлиному не пробовал, а как баран – могу.
– Кто блеет по-бараньи, сумеет и по-козлиному. А волком выть сможешь?
– О, тут уж я непревзойден, батыр-ага! Только скажи, какой тебе нужен вой? Тоскливый предвечерний вой голодного волка или победный предутренний вой сытого, когда он зовет к себе свою драгоценную подругу?
– Все сгодится. Вечером поедешь со мной, – отрезал Мамбет. – Приготовь коня. Ты, я вижу, немного болтлив?
Мамбет отправился в штаб, держа под мышкой две телячьи шкуры.
Едва Мамбет отошел, как Аманкул начал строить догадки: для чего чучела из телячьей шкуры понадобились ему?
– Я думал, что шкуры издохших телят хранят только в доме нашего хаджи, оказывается, их и в этих краях собирают, – начал он издалека. – Если бы я знал, что они нужны для байги, я бы приволок сюда целый воз. Чулан хаджи забит такими шкурами.
– Ох и горазд же ты врать, Аманкул! Думаешь, он для игры притащил чучела? – пробурчал один из джигитов.
– Да нет же, – протянул Аманкул. – Для дела принес бы целехонькие. А то что это? Шкура пегого теленка. Да и распялили-то тяп-ляп. Вот увидишь, даже корова мычать не станет.
– Вот глупец-то, а! – возмутился джигит. – Мы же не собираемся с чучелом доить коров. Они нужны для того, чтобы напугать вражьих коней!
– Вот сказанул! – плутовато ухмыльнулся Аманкул. – Если чучелом из шкуры сдохших телят можно напугать врага, тогда воевать не стоит. Я бы тогда выставил против русских все из чулана хаджи!
Незнакомый джигит гневно отвернулся.
– Если Мамбет-ага выбрал тебя в попутчики, ты постарайся оправдать его доверие. Дело, видать, серьезное и требует смелости.
Но Аманкул не унимался:
– Ведь и с чучелом надо уметь обращаться! Ну вот, например, с какой стороны подскочить с ним к русским? Со стороны ветра или с затишья?
– Тьфу! – злобно плюнул джигит.
