те деньги, что ты нашла у меня в кармане.
– Так ты повеса? – спокойно поинтересовалась Александра. – Мне кажется, нет. Хотя из тебя получился бы первостатейный распутник, если бы ты задался этой целью.
– И все-таки можно мне войти?
Александра посторонилась.
Кристофер закрыл дверь и окинул взглядом комнату, отметив, что все аккуратно убрано, а в камине горит огонь. В его элегантном облике чувствовалась непринужденность, с которой держатся люди, умеющие хорошо одеваться. На нем был вечерний костюм; черный плащ и сюртук очень шли к его темным волосам, составляя резкий контраст с пронзительной голубизной глаз. Впрочем, Кристофер выглядел бы эффектно в любом наряде: каким-то непостижимым образом вещи на нем всегда сидели безупречно.
– Райан хотел показать Кэтлин музей, и Атлер устроил нам персональную экскурсию, позволив осмотреть каирскую коллекцию. А потом был обед. Это одно из преимуществ моего положения попечителя. После обеда всех развезли по домам.
«А ты остался», – заметила про себя Александра.
– Как тебе понравилась выставка? – спросила она вслух.
– Должно быть, те, кто ее готовил, настоящие романтики и без ума от истории.
– Принимаю это как комплимент.
– Это больше чем комплимент, Алекс. – Не снимая плаща, Кристофер пересек комнату, подошел к камину и протянул руку к изящным часам в форме купола, стоявшим на каминной полке. – Ты так замечательно все здесь устроила, я просто потрясен.
– На самом деле я вовсе не так уж беспомощна, как может показаться. – Александра направилась к столу, где рядом с небольшим ящичком, куда она сложила мелкие вещи, лежала пачка банкнот.
– О, я смотрю, ты даже отважилась сходить на рынок!
– Вряд ли для этого требуется специальное образование. Не вижу ничего сложного в том, чтобы принести себе продукты. Каждый товар продается в отдельной лавке, даже сладкое. – Александра сунула в рот мятный леденец и отвернулась.
Теперь Кристофер стоял у нее за спиной. От волнения Александра едва не проглотила конфету. Он снял перчатки, обошел ее, задев плечом, и, взяв из пакетика последний леденец, медленно поднес его ко рту и положил под язык.
– Я знаю, где были куплены эти конфеты. Магазинчик принадлежит очень приятной супружеской паре. Это лучшая кондитерская на Риджент-стрит.
Риджент-стрит! Так эти маленькие хулиганы потратили все ее деньги в одной из самых дорогих кондитерских в Лондоне!
Кристофер сунул руку в карман, достал пригоршню монет и бросил их на стол.
– Ты дала им слишком много, Алекс.
Александра в изумлении уставилась на деньги.
– Я заплатила им за то, что они исполнили мое поручение. Ты не имел права отбирать у них деньги.
– Им специально платят за то, чтобы они были у тебя на посылках и присматривали за домом. Эти сорванцы оберут тебя до нитки, если ты им все будешь спускать с рук.
– Я думала, они тебе нравятся.
– Это не имеет отношения к делу. Тебе нужно беречь деньги.
Александра тяжело вздохнула:
– Иногда ты умеешь быть таким страшным занудой, что это просто невыносимо.
– Ну что ж, в конце концов, меня обзывали и похуже.
– Должно быть, кто-то из твоей же собственной семьи, не иначе.
Стараясь держаться независимо, Александра выпрямилась и скрестила руки на груди. Кристофер прислонился к столу и принял ту же позу.
– Ты вроде бы хотела поговорить?
Александре захотелось отвернуться, чтобы не смотреть в глаза своему гостю. Казалось, из-за присутствия Кристофера в комнате стало невыносимо жарко.
– Ну, раз уж ты здесь. – Она отвела за ухо прядь волос, и в следующий миг Кристофер схватил ее за руку.
– Мне бы следовало прийти раньше, но я просто не мог вырваться. – Он провел пальцем по повязке на ее руке. – Что это у тебя?
– Я порезалась, когда пыталась снять корсет тупым ножом. – Александра высвободилась из его рук и отступила назад. Подвинув к себе стул, она неловко села, задев при этом стол. Кофейная чашка на столе жалобно звякнула. – Нож соскочил.
– Ты пыталась разрезать корсет тупым ножом? – недоверчиво переспросил Кристофер.
Александра решительно вздернула подбородок. Их нелепый разговор принимал нежелательное направление, и она решила поскорее перейти к делу.
– Отец считает, что ты пытаешься публично его унизить и, может быть, даже прибегнуть к
