причинить серьезного вреда. Полежал несколько минут, отдышался. В ушах по-прежнему шумело, но потише. Проверил, на месте ли браунинг. Что бы ни случилось, в случае его потери мне предстояло бы трудное неприятное объяснение. Пистолет был на месте. Я сел, потом, стараясь не наступать на правую ногу, с трудом поднялся на ноги. Меня затрясло. В шоковом состоянии мне требовалась вода. Разбитая канистра валялась на тротуаре, из нее сочилась жидкость. Прихрамывая, добрел до нее, поднял и стал жадно пить из трещины. Тело сотрясалось в конвульсиях, холодная вода лилась на рубашку, отчего дрожь еще больше усиливалась. Страшно хотелось лечь и согреться где-нибудь подальше отсюда.
Сквозь шум в ушах пробился жалобный нечеловеческий крик, пронзительный, дрожащий, как вой чувствующего свой конец пса. Я прислушивался несколько секунд, прежде чем понял, откуда он исходит. В конце улицы, там, где всего несколько минут назад торопливо шагала закутанная от холода женщина, виднелись очертания человеческого тела. Бросив канистру, я, припрыгивая, заковылял туда.
Женщина, должно быть, очутилась в эпицентре взрыва. Всего в нескольких футах впереди нее на тротуаре была видна свежая воронка, в воздухе еще держался запах кордита. Взрывом с нее сорвало одежду, за исключением верхней части толстого шерстяного пальто, которое прикрывало туловище; все, что осталось от нее ниже, было обнажено. В животе зияла страшная рана, пах и бедра иссечены шрапнелью. На правой ноге почти никаких следов, зато левая ниже колена оторвана полностью. Торчит раздробленная кость, из порванной пульсирующей артерии, образуя на тротуаре лужу, хлещет кровь. Судя по потере крови, долго ей не протянуть.
Руки работали механически, движениями, отработанными в армии на занятиях по оказанию первой помощи. Дыхательные пути, дыхание, кровообращение. С первым все ясно. Она кричала, грудь вздымалась. Прежде всего остановить кровь и поддержать кровообращение. Пошарив в кармане, торопливо достал перевязочный пакет, уронив при этом в лужу крови ампулу с морфием. Трясущимися руками сорвал коричневую водонепроницаемую обертку, снял стерильный слой, развернул толстую абсорбирующую прокладку и приложил к обрубку ноги. Прижимая ее своим коленом, принялся неловко открывать второй пакет. Хотя я приложил к ране две прокладки и туго прибинтовал их к ноге, они почти не остановили кровотечения. Женщина, теряя сознание, продолжала тихо стонать, скорее от страха, чем от боли. Я потянулся за ампулой с морфием, стер с нее кровь, взял руку и обнажил до локтя, пытаясь найти вену. Пострадавшая уже потеряла столько крови, что, как я ни разминал и ни массировал руку, мои усилия были безуспешны.
Я уже собирался вогнать шприц, думая, что это все же лучше, чем ничего, как в памяти всплыло кое-что из занятий по первой помощи. Необходимо осмотреть голову, перед тем как вводить морфий. Нащупав в кармане миниатюрный фонарик, я повернулся, приподняв голову за длинные черные волосы, направил луч на глаза. Зрачки были с булавочную головку. Из левого уха сочилась желтая жидкость. Вводить морфий опасно. Кроме тщетной попытки остановить кровь, ничего больше я сделать не мог. Исчерпав медицинские познания и припасы, я сунул ампулу в карман.
Раздумывая над судьбой, приведшей меня сюда, где умирает женщина, я вдруг заметил, что кругом люди. Рядом со мной стоял на коленях старик, что-то неразборчиво бормоча. Прижавшись спиной к стене на случай нового обстрела, на нас смотрел боснийский солдат. Мне пора было уходить. Когда я стал подниматься, напомнило о себе колено. Я поморщился. Старик, что-то бормоча, схватил меня за руку, но я освободился и шагнул в темноту. У меня еще были дела.
Ковыляя под прикрытие подворотни, я увидел, как подъехал легковой автомобиль и случайные свидетели, споря между собой, стали грузить обмякшее тело на заднее сиденье. Просвистел еще один снаряд, вынудив их и меня искать укрытия. Он упал через несколько улиц, может, без последствий, может, нет. Мимо промчался увозивший умирающую женщину испещренный ржавыми следами осколков белый 'фольксваген-гольф'. Я надеялся, что они едут в косовский госпиталь, а не прямо в морг.
Укрывшись в подворотне, чтобы собраться с мыслями, я взглянул на часы и обнаружил, что с момента, когда Ангус меня высадил, прошло всего десять минут. До его возвращения оставалось целых два часа пятьдесят минут. Я еще не пришел в себя после происшествия, замерз, руки и штаны в крови. В таком виде встречаться с DONNE было нельзя. Я разулся и снял брюки. В разбитой канистре оказалось достаточно воды, чтобы хоть немножко смыть кровь. В мокрых штанах было не очень приятно, но они из легкой ткани – скоро высохнут. И все же я надеялся, что в квартире DONNE будет тепло.
Мне пришлось пройти мимо места, где зияла свежая воронка и только что лежала женщина. Когда я ковылял мимо, из тени, тряся отвисшими сосцами, выбежала уличная дворняжка и опасливо обнюхала застывающую на тротуаре кровь. Одобрительно взвизгнула, и из тени выскочил щенок. Оба принялись жадно вылизывать кровь и пожирать куски мяса. Зрелище было омерзительное, но я не стал их отгонять. Они делали то, что требовала природа. Трагедия пошла на пользу, по крайней мере, двум голодным тварям.
Обычно до того как офицер разведки (IB) внедряется за границей, он или она проходит предварительную подготовку. Если даже агент хорошо владеет английским, предпочтительнее общаться с ним на его родном языке – таким образом больше раскрывается его личность. Для достаточно беглого овладения трудными языками, такими, как китайский или арабский, требуется два года, даже если офицер обладает лингвистическими способностями. Для изучения легкого языка, такого, как испанский или французский, времени требуется меньше – обычно около шести месяцев. Другой важной составной частью подготовки является обстоятельное изучение политических проблем, разведывательных требований и агентуры в стране пребывания. Поэтому офицера обычно прикрепляют на год к соответствующему отделу. Он подробно прочитывает досье всех операций резидентуры, СХ агентов, ОСР работников, связников и агентов обслуживания и знакомится с административно-хозяйственной стороной дела, включая бюджет, целевые установки на год вперед. Он также знакомится с сотрудниками соответствующего отдела FCO, чтобы скорее освоиться с политической обстановкой в стране. Предварительная подготовка обычно предусматривает также повышенные курсы политики и экономики FCO. Так что прежде чем уложить чемоданы, офицер разведки уже обстоятельно знаком с резидентурой и страной пребывания.
Кроме того, незадолго до отбытия офицер 'освежает знания' в Форте. Особенное внимание уделяется изучению способов избежать слежки, фотографии и совершенствованию владения личным оружием и приемами самообороны. Кроме того, существует курс оборонительного вождения автомобиля, проводимый инструкторами военной полиции на взлетно-посадочной полосе авианосца Королевских Военно-морских сил 'Дедал' близ Форта, включающий технику быстрого вождения, в том числе развороты при помощи ручного тормоза и развороты вокруг оси. Пользуются взятыми напрокат машинами, потому что нередко бывает, что у слишком ретивых новичков слетают протекторы или автомобиль даже переворачивается. Часто в Форт на недельные курсы приглашаются супруги офицеров, ибо при уходе от слежки не помешает еще одна пара опытных глаз. Эти курсы также помогают партнерам разведчика лучше понять его ремесло. Из-за повышенных требований и скрытой от посторонних глаз работы в МИ-6 довольно часты разводы, поэтому поощряются любые меры, приобщающие супругов к такой работе.
Для некоторых командировок требуется еще более специализированная подготовка. Например, Эндрю Маркхем, мой коллега по IONEC, принимал участие в операции ORCADA в Бонне. Это была глубоко засекреченная работа с очень важным агентом МИ-6 в Германии, высокопоставленным чиновником министерства финансов. За весьма солидный гонорар ORCADA предоставлял ценнейшие сведения (СХ с пятью звездами) о германской экономической политике, включая предстоящие изменения учетной ставки, что давало возможность министру финансов и управляющему Английским банком регулировать экономику и процентную ставку в интересах нашей страны. Деятельность его была настолько засекречена, что о ней знали только посол и резидент в Бонне, и никто в посольстве не подозревал, что Маркхем 'от соседей', представитель МИ-6 в FCO. Кроме всех подготовительных курсов МИ-6, он прошел подготовку в FCO, а чтобы со знанием дела принимать отчеты ORCADA, должен был прослушать аспирантский курс лекций в Лондонской школе экономики.
Учитывая обширную подготовку, обычно предшествующую заграничной командировке, мнение Фаулкрука дать мне для подготовки к поездке в Боснию всего две недели было весьма необычным. Вовсе не отводилось времени для изучения языка и других обычных в таких случаях курсов. Для опытного офицера работа Н/ВАР (резидентом в Сплите) даже без подготовки была бы заманчивым делом. А для неопытного стажера вроде меня необычная крыша, сложная связь, трудности с материально-техническим снабжением и просто физическая опасность открывали пугающую перспективу. В эти две недели перед вылетом в Сплит
