все равно не хотел отдавать ему мою картину.
— Подробности на этой картине необычайно существенны, — заявил Эдвард. — Хотя по художественным достоинствам картина слаба, но она была нарисована с достаточно большой точностью, а это значит, что я могу приблизительно определить, насколько велик был «Дэвид Дарк», из скольких частей состоял его корпус и какую форму имели надстройки. А это в свою очередь означает, что когда я его найду, то я буду иметь уверенность, что нашел именно его.
— Когда что? — удивился я. — Когда ты его найдешь?
Эдвард снова надел очки и слегка улыбнулся со скромной гордостью.
— Вот уже семь месяцев я ныряю в проливе Грейнитхед, пытаясь его найти. Зимой я как-то не мог много сделать, но теперь, когда пришла весна, я собираюсь серьезно взяться за работу.
— За каким дьяволом ты его ищешь? — спросил я. — Раз он имеет такое влияние на жителей Грейнитхед, то пусть уж лучше он лежит в воде.
— Скорее в иле, — запротестовал Эдвард. — До этого времени он наверняка сел достаточно глубоко. Для вас будет очень удачно, если мы хотя бы увидим края его мачт.
— Мы? Кто это «мы»?
— Мне помогают несколько ребят из музея и из клуба аквалангистов в Грейнитхед. А Джилли является моим неофициальным наблюдателем и она еще ведет корабельный журнал.
— Ты на самом деле веришь, что вы найдете этот корабль?
— Так я думаю. С этой стороны пролива не так уж глубоко, так как на дно садится ил. Мы уже нашли там десятки корпусов, но почти все — это яхты и небольшие лодки, относительно новые. Мы нашли остатки великолепной моторной лодки Доджа выпуска 1920 года, которая затонула максимум шесть месяцев назад. Летом же мы хотим просветить дно моря подводным сонаром, чтобы как можно более точно определить положение «Дэвида Дарка».
— Но он же наверняка уже давно весь сгнил. От него ничего не осталось.
— Думаю, что осталось, — воспротивился Эдвард. — Ил в том месте настолько редок, что в него можно легко погрузить руку по локоть. Когда-то я чуть не провалился в него по пояс. Если «Дэвид Дарк» затонул где-то там, то он погрузился в ил по ватерлинию, а потом постепенно опускался все глубже. Все деревянные части сохранились под илом в великолепном состоянии. К тому же мимо залива Грейнитхед протекает исключительно холодное течение, впадающее в залив Салем, которое должно законсервировать открытые части корабля. Грибы бактерии не любят холодной воды, так же, как и морские ракушки, и древоточцы.
— Крайне благодарен за лекцию по морской биологии, — сказал я. — Но на что ты надеешься, если в конце концов все же найдешь «Дэвида Дарка»?
Эдвард посмотрел на меня с крайним удивлением и развел руками.
— Конечно же, мы поднимем его на поверхность, — заявил он, как будто это было для всех очевидным с самого начала. — А потом уже мы проверим, что находится в его трюме.
12
Эдвард Уордвелл подвез меня на своем обшарпанном голубом джине до рыбного ресторана «Вест Шор», а я поставил ему обед: суп из моллюсков и антрекот. Впервые за последние два дня я почувствовал, что на самом деле голоден. Я сожрал двойную порцию ирландских булочек к супу и внушительную тарелку салата ко второму блюду.
Ресторан был украшен рыбацкими сетями в стиле, распространенном на всем побережье Новой Англии, но в нем царил уютный полумрак, все выглядело нормально, а моллюски шли в горло великолепно.
После переживаний последней ночи единственное, чего бы я хотел, так это спокойного угла и вкусной еды.
Эдвард рассказал мне, что он начал заниматься аквалангом в Сан-Диего, когда ему было всего пятнадцать лет.
— Я не очень хорош в этом деле, — заявил он, — но это, видимо, увеличило мой аппетит на подводную археологию.
Опровергая популярное мнение, гласящее, что Тихий Океан и Карибское Море прямо-таки кишат обломками испанских кораблей с золотом, Эдвард заявил, что лучше всего сохранившиеся корабли всегда находятся в северных водах.
— Например, в Средиземном море деревянный корабль выдержит в воде пять лет. В водах Тихого Океана максимум год, если еще и повезет. Изделия из железа выдерживают в теплых морях только от тридцати до сорока лет.
Концом пальца он рисовал кружки на поверхности стола.
— Изучая морскую археологию, начинаешь понимать, что нет ничего такого, как «Океан». В разных местах под водой царят разные условия, так же как и на суше. Возьмем, например, «Вазу», который затонул в Стокгольмском заливе в 1628 году и был извлечен почти целым в 1961 году. Корпус сохранился удивительно хорошо просто потому, что в холодных морях нет моллюсков, которые точат дерево. А в Соленте, у входа в залив Саутгемптон и залив Портсмут в Англии, корпус «Ройял Джордж» пролежал на дне пятьдесят три года и совсем неплохо держался. «Эдгар» спустя 133 года после затопления все еще обходился другими кораблями. Классический пример это, конечно, «Мэри Роуз», утонувшая в 1545 году, почти на 150 лет раньше, чем «Дэвид Дарк», однако сохранившаяся, скорее сохранилась та часть ее корпуса, которая была погребена в иле.
— Но подъем «Вазы» и «Мэри Роуз» стоили сотни тысяч долларов, — напомнил я ему. — Каким же чудом ты хочешь поднять «Дэвида Дарка», если у тебя даже нет тысячи долларов, чтобы заплатить за картину?
— Сначала я должен локализовать корабль, доказать, что он находится в этом месте. Лишь только затем я могу обратиться к Музею Пибоди, Институту Эссекса и Городскому Совету по делу сбора средств.
— Ты очень уверен в себе.
— Должен. Есть две, крайне существенные причины, чтобы поднять этот корпус. Во-первых, сама его историческая ценность. Во-вторых, неимоверно безумное влияние, которое он оказывает на жителей Грейнитхед.
— Ну, со вторым я согласен, — признался я. Я кивнул кельнеру, чтобы тот принес очередную порцию виски.
— У меня великолепная идея, — заявил Эдвард. — Почему бы тебе не поехать со мной, чтобы понырять во время уик-энда? Если погода будет сносной, то мы планируем поездку в субботу утром и, может, в воскресенье.
— Шутишь. Я никогда в жизни не надевал акваланг. Помни, что я родом из Сент-Луиса.
— Научу тебя. Это также легко, как плевать. Под водой, конечно, темновато, но ведь это же не Бермуды. Но тебе понравится, как только ты немного привыкнешь.
— Честно говоря, не знаю, — еще противился я.
— Хотя бы попробуй, — настаивал Эдвард. — Послушай, хочешь узнать, что случилось с миссис Саймонс? Хочешь узнать, какого дьявола эти духи шастают по Грейнитхед?
— Конечно.
— Тогда я позвоню тебе в субботу утром, если погода улучшится. Только тебе нужно взять с собой теплый свитер, штормовку и плавки. Я же улажу дело с комбинезоном и всем оборудованием для ныряния.
Я выдул остатки виски.
— Надеюсь, что со мной не случится ничего страшного.
— Я уже сказал, что будешь в восторге. Но… только помни, нельзя есть слишком много на завтрак. Если захочется порыгать под водой, то это может быть опасно, даже смертельно.
— Спасибо за предупреждение, — я криво улыбнулся. — Входит ли в норму овсяная каша?
— Она может быть, — совершенно серьезно ответил Эдвард. Потом он посмотрел на свои водонепроницаемые часы для работы под водой и заявил: — Я должен уже идти. Моя сестра приезжает сегодня из Нью-Йорка, и я не хочу, чтобы она ждала под дверью.
Эдвард отвез меня домой. Приехав, он затормозил так резко, что джип затрясся в пляске святого Витта.
