наполовину увязший в камне, и просительно закончила:
– Так ты уж прости, что я облила тебя грязной водой, и ему тоже все прости! Я его люблю…
Она поднялась, встала на цыпочки и крикнула через ограду:
– Симон! Симон!
Когда тот отозвался, спросила:
– Не знаешь, почему это Сократ только заглянул домой да и снова ушел?
Симон с заготовкой сандалии в руке вышел на порог:
– Верно, все из-за этого Брасида. Слыхать, опять он идет на нас со своими спартанцами.
– Дева Афина! – ахнула Ксантиппа.
– Не пугайся. Он не на Афины идет, а далеко на север, на наши союзные города.
– Но ведь это тоже как бы и мы сами, правда?
– Правда, – кивнул Симон и ушел к себе.
Симон не ошибался.
Брасид форсированными маршами двинулся на север через Фессалию и Халкидику к городу Амфиполису, афинской колонии, и осадил его.
Клеонт, на кораблях, полных афинских гоплитов, поспешил на помощь Амфиполису и разбил свой стан неподалеку от стана лакедемонян.
– Как когда-то у Потидеи, – ласково шептал Алкивиад Сократу. – Снова мы с тобой в одной палатке, делим пищу, всегда вместе на отдыхе и в бою, всегда рядом, милый мой Сократ.
Завязалась битва, стукнулись щит о щит, зазвенели мечи, ручьями потекла кровь афинян и спартанцев. Афинской крови текло больше, ибо афиняне проиграли битву. Вожди обеих сторон, Клеонт и Брасид, нашли в ней свою смерть.
Сократ и Алкивиад, невредимые, вернулись в обессиленные Афины, жаждущие мира. К миру взывали крестьяне Аттики, мира хотела и Спарта – и тогда на сцене появился давний проповедник примирения Никий: мир был выгоден для его мошны.
Никию удалось склонить народное собрание к тому, чтобы заключить со Спартой мирный договор на пятьдесят лет. Как прочен мир, заключенный на такой долгий срок! Никий заключил мир со Спартой, но в экклесии он мира не нашел.
После гибели Клеонта во главе радикальной демократии встал Алкивиад и начал длительную борьбу с Никием за благосклонность народа.
Алкивиад обсуждал положение дел с Сократом. Как обычно, он сидел на обломке мрамора, Сократ же расхаживал перед ним, грызя семечки.
– Этот прекрасный полувековой мир имеет целью ослепить нас! Ему даже новорожденный не поверит! – страстно говорил Алкивиад. – Мир рассчитан на крестьян, это ловушка для земледельцев: спите, мол, спокойно, жители Аттики! Мир вам обеспечен на полсотни лет, а тем временем – готов спорить на десять мин! – уже нынче спартанские эфоры готовят планы нового вторжения в Афины! Никию это на руку: мол, мир, граждане, все-таки мир, договор есть договор, сложите руки на коленях, – а в одно прекрасное утро вся Аттика будет наводнена спартанскими гоплитами!
Сократ кивнул:
– А те отлично знают свое ремесло. Я всегда восхищался дисциплиной и надежностью спартанских воинов.
Никий и многочисленные аристократы в народном собрании целыми месяцами убаюкивали афинский народ видениями братского любовного союза между Спартой и Афинами.
– Какой может быть любовный союз между нами, демократами, и Спартой, аристократической испокон веков?! – взвился Алкивиад. – Они, наверное, хотят сказать – между спартанскими аристократами и аристократами афинскими!
Народ медленно, но все более и более явно склонялся на сторону Алкивиада. Он весь в Перикла, говорили о нем. Тот тоже всегда был непримиримым противником Спарты.
– Под угрозой не одни Афины – все наши союзники! Под угрозой морская и экономическая мощь государства. Во имя спасения родины готовьте войско и флот, мужи афинские!
Страстная речь Алкивиада имела успех. Члены народного собрания сотнями присоединялись к нему.
Однако прилежно трудился и Никий.
– Неужели вы не цените столь драгоценный, с таким трудом добытый мир, что хотите готовить новую войну? Разве не хлебнули мы ее досыта?
Кто-то в запальчивости крикнул:
– Аристократы хотят продать Афины Спарте! Что тогда? Спартанцы перебьют всех нас, демократов, или превратят в рабов!
Словно раскаты грома прокатились над экклесией, открывая путь Алкивиаду к высшей вехе.
Установили день, когда экклесия выберет для Афин новых десять стратегов.
– А не заглянуть ли нам к какой-нибудь из афинских красавиц? – бросил Антисфен, когда они после ужина вышли из виллы Критона, и добавил: – Говорят, Феодата – из самых красивых и образованных гетер, каких когда-либо знала ночная жизнь.
