– Клянусь всеми совами Афины! – вскричал Алкивиад. – И ты валяешься? Вставай! Это надо отпраздновать!
– И не подумаю, – проворчал Сократ.
Ксантиппа все слышала. Вышла во двор:
– Когда не надо, ты бегом бежишь! А когда надо – с места не сдвинешься! Входи, милый Алкивиад, – крикнула она гостю. – Не бойся, он пойдет! – Она тряхнула мужа за плечо. – Поднимайся же! Надень чистый хитон и не заставляй ждать дорогого гостя!
Меж тем Алкивиад, спешившись, вошел во двор.
– Благословенна будь, милая Ксантиппа, за твои слова. Мы с твоим мудрецом отпразднуем нынче, а ты отпразднуешь завтра с Лампроклом, и не только завтра… Лампрокл! Малыш! Что ты любишь больше всего?
Мальчонка недолго думал:
– Ореховые лепешечки, медовые коврижки, и виноград, и фиги… – Он потянул мать за подол. – А что я еще люблю?
– Отстань!
Алкивиад смеялся:
– Бедный ребенок, как ему нелегко – нам с тобой, Сократ, куда проще выбирать: дар Диониса!
Сократ не поддался на призыв славы, но перед зовом лозы не устоял. Двинулись.
– Куда ты меня ведешь? К Феодате?
– Вот именно, дорогой. Тебе что, не хочется?
– Отличная мысль.
Идти было недалеко, и вскоре они подошли к вилле гетеры; на плоской крыше горели канделябры, и доносились оттуда женские голоса.
Алкивиад, став лицом к вилле, пропел анакреонтические стихи:
На крыше радостно закричали:
– Алкивиад!
В доме поднялась суматоха, затопали босые ноги рабынь – вот открылась входная дверь.
Алкивиад с Сократом стали подниматься на крышу. На лестнице их встретила Феодата в белом, пышно- складчатом пеплосе, подпоясанном по талии, в оранжевой накидке на плечах, предохраняющей от ночной прохлады. Хотя первым по узенькой лестнице поднимался Алкивиад, Феодата сначала обняла Сократа; затем поцеловала в губы обоих.
Следуя за нею, мужчины подошли к пушистому ковру; с разбросанных подушек, озаренная лунным серебром, приподнялась юная дева, приветствуя пришедших. Она с трудом верит своим глазам. Так много слышала об Алкивиаде, о его мужественной красоте, но действительность превосходит всякое воображение. Тимандра затрепетала.
Феодата обратилась к гостям с вопросом:
– Что это нынче в городе? Факелы мечутся по улицам, подобные огненным змеям. Возбужденные люди нарушают тишину пением, ликующими кликами…
– Эти нарушители ночного покоя – мои друзья, – засмеялся Алкивиад. – Пировали у меня, а теперь разносят по городу замечательную новость, которую Херефон принес из Дельф от самого Аполлона…
– Перестань, – строго перебил его Сократ.
– Не перестану, клянусь Аполлоном, и перескажу эту новость! Дельфийский оракул изрек: нет в Элладе человека мудрее Сократа!
Феодата, прослезившись от радости, обняла философа. Девушка подошла, сказала с пленительной застенчивостью:
– Позволено ли, Сократ, и мне, неизвестной, сердечно поздравить тебя?
Он обнял девушку, расцеловал в обе щеки. Потом внимательно оглядел ее.
– Неизвестная, говоришь? – Он перевел внимательный взгляд на Феодату, которая воздела руки к луне:
– О Селена, украсившая нас серебристым сиянием, ты, конечно, тоже знаешь, что этот человек не только мудр, но и всеведущ!
Сократ улыбнулся.
– Ну, не нужно быть всеведущим, чтоб понять: эта прелестная дева – твоя дочь!
– Да. Тимандра моя доченька, – просто сказала Феодата. – Сегодня мы празднуем четырнадцатый год ее жизни.
Гости, совершив возлияние богам, выпили в честь юной новорожденной.
– Да не позавидуют Хариты твоему обаянию – оно же пускай возрастает с годами! – пожелал ей Сократ.
Алкивиад погрузил долгий взор в агатовые глаза Тимандры и различил на дне их золотые искорки.
