некоторые из отдаленных их потомков, беглых астрохряков. Они рыли скованную вечным холодом почву, разыскивая мхи и лишайники, они вели голодную, опасную жизнь, они встречались друг с другом, спаривались, производили потомство. По большей части они быстро подыхали, тем не менее самые выносливые сумели приспособиться к суровым условиям и постепенно эволюционировали, в результате чего на Ганимеде появились так называемые мамонты.

Правду говоря, «мамонты» эти больше походили на гигантских кабанов, чем на слонов. Высота их достигала двух метров — по сравнению с четырьмя метрами у настоящих, древних Mammuthus. Уши у них вроде слоновых — чтобы поглощать максимальное количество солнечного тепла. Они покрыты шерстью, подобно шерстистому мамонту. Изогнутые кверху бивни — главный инструмент для разрыхления почвы — чудовищно огромны.

Тамворты, с которых все и пошло, были всеядными, такими же остались и ганимедские мамонты; к тому же трудности с пропитанием привили им вкус к людоедству. Темпераментом они крайне походят на настоящих кабанов — злые, вспыльчивые, агрессивные; инстинкт самосохранения у этих животных стоит на самой низкой, опасной не только для них самих, но и для всех окружающих отметке.

Вот такого-то пятисоткилограммового психа ежегодно выслеживал и убивал каждый из королей маори.

— Уж хоть бы я свинину любил, — мрачно подумал Уинтер.

Одетый в скафандр и шлем, нагруженный кислородными баллонами, он держал в руке охотничье копье с длинным наконечником; с пояса синэргиста свисал Потрошильный нож — чтобы вырезать сердце поверженного противника, принести его в купол, а затем съесть. Ничего не поделаешь, такая вот симпатическая магия. Маори желали, чтобы их правитель обладал дикой жестокостью мамонта, для чего, собственно, и устраивалась эта ежегодная королевская охота.

— Смех да и только, — обреченно бурчал Уинтер. — При чем тут я, изнеженный землянин?

Но бурчал он на маори.

Местность оказалась очень неровной, похожей на лунную — каменные осыпи, сланцы, сланцевые глины, выходы изверженных пород, черный обсидиан

— стеклоподобное напоминание о бурном вулканическом прошлом Ганимеда, в узких расселинах — тошнотворно-белесые клочья анаболических грибов, одного из немногих средств пропитания тех самых Мамонтов. (Дай жизни хоть один шанс из тысячи, она в него вцепится и не отпустит уже никогда.) Через час после выхода из купола Уинтер встретил первые следы Мамонтов, точнее не следы, а конические кучки помета. Ест мамонт непрерывно и столь же непрерывно испражняется.

Двинувшись осторожно по следу, не совсем еще утвержденный король маори обнаружил, что след этот сливается с другими и выводит в конце концов к неглубокому кратеру, густо усеянному подобными кучками.

— Мамонтовый кампонг, — хмыкнул он.

Затем охотник взял верх над юмористом.

— Вот здесь-то и есть ошибка Те Юинты. Они все делают эту ошибку, а в результате нарываются на неприятности. Не нужно идти к мамонту и пытаться его перехитрить — пусть он идет к тебе и пытается перехитрить тебя. Да, именно так.

Один взгляд на ослепительно-яркий диск садящегося солнца и гигантский ломоть Юпитера, выпирающий над горизонтом сказал — до начала трехдневной ночи остается всего один час. Времени вполне достаточно, раньше эти зверюги, ведущие почти ночной образ жизни, не выйдут.

Уинтер вернулся немного назад, внимательно осматривая местность, и нашел наконец то, что надо — небольшой кратер с примерно десятифутовой высоты валом. Метеорит, наверное, ударил. Дно кратера состояло из покрытого сетью трещин сланца. Удовлетворенно кивнув, хитроумный охотник подбежал к замеченному им ранее выходу обсидиана и начал осторожно, чтобы не проколоть скафандр, собирать длинные игольчатые осколки этого черного стекла. Ударами металлических подошв удалось отколоть несколько еще более длинных стеклянных сталактитов. Все эти режущие предметы он рассовал внутри кратера по трещинам, поближе к десятифутовому валу. Кровать из гвоздей обкидала факира.

Уинтер выпрямился во весь рост и некоторое время стоял неподвижно, тяжело дыша, сглатывая слюну и стараясь наполнить сменный пластиковый мочеприемник скафандра, а потом нащупал сзади вентиль; через секунду его карикатурно раздувшийся скафандр напоминал то ли воздушный шарик, то ли труп утопленника. Следующая операция требовала определенного проворства: он нагнулся, просунул руку в анальный клапан и мгновенно вытащил мочеприемник. К тому времени, как Уинтер закрыл клапан и отрегулировал давление в скафандре, моча уже замерзла.

Он перелез через вал кратера и снова направился к мамонтовому кампонгу, разбрасывая по пути отколотые Потрошильным ножом кусочки мочи. Кампонг так и оставался пустынным, но солнце уже село, колючими искрами сверкали звезды, среди которых выделялась ушастая электрическая лампочка Сатурна, отдельные его кольца невооруженный взгляд не различал. Уинтер бросил на почву остатки мочи, растер ее металлическими подошвами и еще раз прогулялся к маленькому кратеру. И стал ждать.

Ждать приходилось стоя, сесть мешала болезненно отмороженная при извлечении мочи задница.

Он ждал, почти уверенный — Хряки не оставят без внимания такое откровенное посягательство на свою территорию.

Он проверил древко копья; фиберглассовое, оно обладало прочностью и гибкостью прыжкового шеста.

Он ждал.

Он собрал небольшую кучку камней — гладких, которые не повредят перчатки скафандра.

И снова ждал.

И ждал.

И вот наконец появился астрохряк, молча и мрачно принюхивавшийся к этому невиданной наглости defi [31] — чужой моче. Вид животного, мягко говоря, впечатлял — жесткая обледенелая шерсть встала дыбом, налитые кровью глаза ворочаются, выискивая противника, огромные лопухи ушей нервно подрагивают, жутко блестят, отражая неверный звездный свет, устрашающие бивни. Полтонны дикой злобы и ненависти.

Уинтер взял из своей кучи камень, сильно швырнул его и промахнулся. Только четвертый камень попал в мамонта и привлек наконец его недовольное внимание. Уинтер высоко подпрыгнул, помахал рукой, пробежал несколько шагов вперед, угрожающе потряс копьем, бросился назад и швырнул еще один камень, который угодил свиномамонту прямо в пятачок.

Окончательно взъярившийся зверь задрал хвост, пригнул голову и рванулся вперед; острые бивни грозили разорвать обидчика пополам, от паха до шеи, Уинтеру потребовалось все его хладнокровие, чтобы замереть и внимательно следить за этой атакой, подобно матадору, оценивающему скорость быка. В самый последний момент он развернулся, пробежал три шага, перепрыгнул — пользуясь древком копья, как шестом — вал кратера и полосу, утыканную осколками обсидиана, приземлился на колени и снова развернулся. Преследуя отступающего противника, мамонт перебрался через вал и всей своей тушей рухнул на «кровать факира». Теперь он бился в агонии, из мягкого брюха, вспоротого не менее чем десятком стеклянных кинжалов, обильно хлестала, здесь же замерзая, кровь.

Уинтер поднялся на ноги, глазами поискал копье и вспомнил, что уронил его за пределами кратера. Он содрогнулся, только сейчас осознав, насколько сильно рисковал. Не упади этот поросеночек на колья… Ладно, обойдемся и без копья, заключительный удар совершенно излишен — мамонт и сам сдохнет с минуты на минуту.

Он стоял и смотрел на предсмертные судороги животного — и вдруг поднял голову, краем глаза заметив осыпающиеся в кратер мелкие камешки. Через вал перебиралась безутешная вдова безвременно усопшего хряка. Эта двигалась немного помедленнее.

Мамонтиха соскользнула по внутренней стенке кратера, очень удачно (для себя) прокатилась по немногим оставшимся торчать осколкам стекла, раздавив их при этом, и вскочила на ноги — еще одна полутонна ярости.

Она бросилась на известного нью-йоркского журналиста, острыми копытами попирая все еще вздрагивающее тело предательски умерщвленного хряка. В широко распахнутой пасти виднелись огромные корявые зубы, способные раздробить булыжник.

Вы читаете Обманщики
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату