— Где они расположены? Карта перед вами. Лохвицкий подошел к большой карте и торопливо стал указывать места, где находились батареи.
— Осмелюсь предложить высадить десант в районе Никольской горы. Это наиболее удобное место. Отсюда можно смело двигаться к порту…
Офицеры смотрели на Лохвицкого с плохо скрываемым пренебрежением и подозрительностью. К нему на помощь поспешил Паркер. Он сказал, что к словам Лохвицкого можно отнестись с полным доверием: русский чиновник Лохвицкий давно уже состоит на службе у английской короны.
Де-Пуант после некоторого раздумья проговорил:
— Соображения господина Лохвицкого о месте высадки десанта совпадают с моим мнением… Как только будут закончены ремонтные работы, мы снова пойдем в бой. Командование десантом беру лично на себя.
Лохвицкий чувствовал, что за спиной у него вырастают крылья. Наконец-то с ним считаются, к его мнению прислушиваются!
Глава 17
С помощью мальчиков и Маши Сергей Оболенский привел брата в хибарку Чайкиных.
Настя накормила Николая, напоила горячим чаем, и он окончательно пришел в себя. Узнав, что он среди русских, что рядом с ним его старший брат, Николай заплакал.
— Успокойся, родной! — ласково увещевал его Сергей. — Теперь все будет хорошо!
— Да, да… Но как ты сюда попал?… Я своим глазам не верю!
Сергей вполголоса и пока очень коротко рассказал брату свою историю. Егорушка и Ваня, забившись в угол, жадно ловили каждое слово. В этот день произошло столько приключений, что у мальчиков голова шла кругом.
Неожиданно в хибарку вошел Максутов. Сергей бросился к нему навстречу:
— Поздравь меня!.. Кого я встретил! Брата, Николеньку…
Максутов подошел к Николаю. Они узнали друг друга и крепко обнялись.
— Не ждали Сергея здесь встретить? — вполголоса спросил Максутов у Николая.
— Да… не предполагал. Это удивительно!
Потом пришли Чайкин и старик Гордеев. Узнав лейтенанта Оболенского, матрос так и застыл на месте:
— Ваше благородие! Какими судьбами?… Говорят, что с того света легче обежать, чем от англичан вырваться!
— Спасся почти чудом, — ответил Николай.
— А Сунцов, дружок мой?
Николай опустил голову и, помолчав, рассказал о том, как томились они вместе с Сунцовым в трюме английского корабля, как сегодня матрос мужественно встретил смерть.
— Какой человек был! Я ему всем обязан. Ни жалоб от него не слыхал никогда, ни стонов. Всегда он был бодр, спокоен, умел поддержать товарища. И погиб Сунцов как герой! Вечная ему память!
Долго молчали. Потом Николай обернулся к брату:
— Много думал я в последние дни, Сергей, о твоей судьбе и многое понял. Ты прав, тысячу раз прав! Иного выхода нет. Нельзя жить спокойно, видя, как унижен наш народ, видя кругом столько нищеты и горя…
— Хорошо, хорошо, дорогой, — с волнением ответил Сергей, — мы еще поговорим об этом. А сейчас тебе надо отдохнуть, набраться сил.
— Силушка пригодится, — осторожно заметил Гордеев, с живым интересом прислушивавшийся к разговору братьев. — Еще и враг у ворот.
— Большой урон нанесен порту? — осведомился Николай. — Есть еще силы продолжать борьбу?
Максутов, до сего времени, сидевший в глубокой задумчивости, встрепенулся:
— Урон нанесен немалый… Только нашу решимость драться враг не поколебал. Будем биться до последнего!
Разговор перешел к событиям дня. Максутов рассказал о геройском поведении солдат, матросов, ополченцев:
— Завойко говорит, что только мужество наших людей преградило сегодня врагу доступ к городу…
Гордеев спросил Чайкина, как ему удалось невредимым доставить на батарею порох.
— Должно быть, англичане тебя за важную персону приняли, — пошутил он. — На одну шлюпку, а сколько ядер истратили!
— Чугуна на нашего брата они не жалеют, — усмехнулся Чайкин. — Богачи!.. А вот нашим артиллеристам приходится экономить.
— Это верно, — согласился Максутов. — Большая у нас нехватка снарядов, загодя не позаботились.
— Сейчас словами не пособишь, — примирительно сказал Гордеев. — Раз нету, и говорить нечего. Стало быть, надо своим горбом дело вывозить. Не казну защищаем — землю свою!
Сергей внимательно слушал. В словах матроса Чайкина, охотника Гордеева он находил отзвук своих переживаний, размышлений о судьбе родины, об ее будущности. Чувства его раздваивались. Он гордился подвигами, которое на его глазах совершали простые русские люди, и в то же время ему было больно, что такие люди опутаны цепью рабства. Он думал о том, какие изумительные дела совершил бы русский народ, если бы он был свободен, был хозяином своей жизни и судьбы.
— Вот вы говорите о беспримерной отваге русских людей, — задумчиво заговорил Сергей. — Это верно! Я сам все это видел. Но как же горько и больно за наших людей! Ведь англичане расстреливали их из своих дальнобойных орудий, а мы почти не могли до врагов достать. Наши пушки устарели, пороха у нас мало… Кто же виноват, что родину мы можем защитить только своею кровью? Виноват царь и свора палачей, стоящая у трона! Должен наш народ сбросить цепи рабства и зажить свободной жизнью! А когда это случится, родина наша явит миру великую правду жизни. И будут к нам приезжать из чужих стран не только за золотом, пенькой да мехами, а и за мудростью… Верю я в славное грядущее нашей родины, и во имя этого грядущего надо жить и бороться!
Все задумались. Гордеев сидел опустив голову, перебирая пальцами сыромятный ремешок. Лицо его было грустно. Верно, думал он о том, что жизнь его прошла и не доведется ему уже дожить до новых, светлых дней.
Лицо Маши то бледнело, то заливалось румянцем. Многое из того, что говорил Сергей Оболенский, было ей непонятно, только веем существом своим чувствовала она, что слова его очень важны, необходимы людям.
Она не сводила взгляда с Сергея и понимала: прикажи он — и она сделает все что угодно.
Егорушке и Ване все происходящее также казалось необыкновенным. Они не могли вместить всего того, что здесь говорилось, но чувствовали и понимали, что слова, сказанные Сергеем Оболенским, останутся в памяти на всю жизнь.
— О родине все наши помыслы, — прервал молчание Максутов. — Ради нее всё мы готовы претерпеть… Долго все сидели в тесной хибарке Чайкина.
Пришла пора расходиться. Сергей пошел вместе с Гордеевым и Машей в засаду на Никольскую гору.
Николай Оболенский и Чайкин отправились на фрегат «Аврора».
Наступал рассвет.
Глава 18
