Согласились богатыри попытать еще раз, и привела их баба-яга к другому колодезю. Дядька Катома отломил от дерева сухой сучок и бросил в колодезь: не успел тот сучок до воды долететь, как уж ростки пустил, зазеленел и расцвел. «Ну, это вода хорошая!» — сказал Катома. Слепой помочил ею свои глаза — и вмиг прозрел; опустил безногого в воду — и выросли у него ноги. Оба обрадовались и говорят меж собой: «Вот когда мы поправимся! Все свое воротим, только наперед надо с бабой-ягой порешить; коли нам ее теперь простить, так самим добра не видать — она всю жизнь будет зло мыслить!» Воротились они к огненному колодезю и бросили туда бабу-ягу: так она и сгинула!
После того Катома-дядька дубовая шапка женился на купеческой дочери, и все трое отправились они в королевство Анны Прекрасной выручать Ивана-царевича. Стали подходить к столичному городу, смотрят: Иван-царевич гонит стадо коров. «Стой, пастух! — говорит Катома-дядька. — Куда ты этих коров гонишь?» Отвечает ему царевич: «На королевский двор гоню; королевна всякий раз сама поверяет, все ли коровы». — «Ну-ка, пастух, на? тебе мою одежу, надевай на себя, а я твою надену и коров погоню». — «Нет, брат, этого нельзя сделать; коли королевна уведает — беда мне будет!» — «Не бойся, ничего не будет! В том тебе порука Катома-дядька дубовая шапка!» Иван-царевич вздохнул и говорит: «Эх, добрый человек! Если бы жив был Катома-дядька, я бы не пас в поле этих коров».
Тут Катома-дядька дубовая шапка сознался ему, кто он таков есть; Иван-царевич обнял его крепко и залился слезами: «Не чаял и видеть тебя!» Поменялись они своими одежами; погнал дядька коров на королевский двор. Анна Прекрасная вышла на балкон, поверила, все ли коровы счетом, и приказала загонять их в сарай. Вот все коровы в сарай вошли, только последняя у ворот остановилась и хвост оттопырила. Катома подскочил: «Ты чего, собачье мясо, дожидаешься?» — схватил ее за хвост, дернул, так и стащил шкуру! Королевна увидала и кричит громким голосом: «Что это мерзавец пастух делает? Взять его и привесть ко мне!» Тут слуги подхватили Катому и потащили во дворец; он идет — не отговаривается, на себя надеется. Привели его к королевне; она взглянула и спрашивает: «Ты кто таков? Откуда явился?» — «А я тот самый, которому ты ноги отрубила да на пень посадила; зовут меня Катома-дядька дубовая шапка!» — «Ну, — думает королевна, — когда он ноги свои воротил, то с ним мудрить больше нечего!» — и стала у него и у царевича просить прощения; покаялась во своих грехах и дала клятву вечно Ивана-царевича любить и во всем слушаться. Иван-царевич ее простил и начал жить с нею в тишине и согласии; при них остался слепой богатырь, а Катома-дядька уехал с своею женою к богатому купцу и поселился в его доме.
№199 [100]
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был грозный царь — славен во всех землях, страшен всем королям и королевичам. Задумал царь жениться и отдал такой указ по всем городам и селам: «Кто найдет ему невесту краснее солнца, яснее месяца и белее снегу, того наградит он несметным богатством». Пошла о том слава по всему царству; от малого до великого все судят, толкуют, а ни единый человек не вызывается отыскать такую красавицу. Недалеко от царского дворца стоял большой пивоваренный завод. Собрался как-то рабочий народ и завел разговор, что вот-де можно бы много денег от царя получить, да где этакую невесту достать! «Да, братцы, — говорит один мужик, по имени Никита Колтома, — без меня никому не найти для царя невесты; а коли я возьмусь, так наверно найду!» — «Что ты, дурень, расхвастался! Где тебе, к черту, это дело сделать? Есть люди знатные, богатые — не нам чета, да и те хвосты прижали! Тебе и во сне этого не приснится, а не то что наяву...» — «Да уж там как хотите, а я на себя надеюсь; сказал: достану — и достану!» — «Эх, Никита, не хвались! Сам ведаешь, царь у нас грозный; за пустую похвальбу велит казнить тебя». — «Небось не казнит, а деньгами наградит».
Тотчас доложили эти речи самому царю; царь обрадовался и велел представить Никиту перед свои светлые очи. Набежали солдаты, схватили Никиту Колтому и потащили во дворец; а товарищи ему вслед кричат: «Что, брат, договорился? Ты думаешь с царем шутки шутить! Ну-ка ступай теперь на расправу!» Приводят Никиту в большие палаты; говорит ему грозный царь: «Ты, Никита, похваляешься, что можешь достать мне невесту краше солнца, ясней месяца и белее снегу?» — «Могу, ваше величество!» — «Хорошо, братец! Коли ты мне заслужишь — награжу тебя казною несметною и поставлю первым министром; а коли соврал — то мой меч, твоя голова с плеч!» — «Рад стараться, ваше величество! Прикажите наперед погулять мне один месяц». Царь на это был согласен и дал Никите открытый лист за своим подписом, чтобы во всех трактирах и харчевнях отпущали ему безденежно всякие напитки и кушанья.
Никита Колтома пошел по столице гулять: в какой трактир ни зайдет — только покажет открытый лист, тотчас несут ему все, чего душа требует. Гуляет он день, два и три, гуляет неделю, и другую, и третью; вот и срок вышел. Время к царю являться; попрощался Никита с своими приятелями, приходит во дворец и просит у царя собрать ему двенадцать добрых молодцев — рост в рост, волос в волос и голос в голос, да приготовить еще тринадцать белотканых шатров с золотыми узорами. У царя живо готово: вмиг собраны мо?лодцы, и шатры поделаны. «Ну, ваше величество, — говорит Никита, — теперь собирайтесь да поедемте за невестою». Оседлали они своих добрых коней, навьючили шатры; после того отслужили напутственный молебен, простились с градскими жителями, сели на коней и поскакали — только пыль столбом!
Едут день, и два, и три — стоит в чистом поле кузница. Говорит Никита: «Поезжайте с богом прямо, а я пока забегу в кузницу да закурю трубку». Входит в кузницу, а в ней пятнадцать кузнецов железо куют, молотами постукивают. «Бог помочь, братцы!» — «Спасибо, добрый человек!» — «Сделайте мне прут в пятнадцать пуд». — «Сделать-то мы не прочь, да кто станет железо поворачивать? Пятнадцать пуд — не шутка!» — «Ничего, братцы! Вы бейте молотами, а я стану поворачивать». Кузнецы принялись за работу и сковали железный прут в пятнадцать пуд. Никита взял этот прут, вышел в поле, подбросил его вверх на пятнадцать сажо?н и подставил свою руку: железный прут упал ему на руку, богатырской крепости не выдержал — пополам переломился. Никита Колтома заплатил кузнецам за труды, бросил им изломанный прут и уехал.
Нагоняет своих товарищей; едут они еще три дня — опять стоит в чистом поле кузница. «Поезжайте вперед, а я зайду в кузницу», — говорит Никита. Вошел в кузницу, а в ней двадцать пять кузнецов железо куют, молотами постукивают. «Бог помочь, ребята!» — «Спасибо, добрый человек!» — «Скуйте мне прут в двадцать пять пуд». — «Сковать — неважное дело, да где тот силач, что столько железа ворочать будет?» — «Я сам буду ворочать». Взял он двадцать пять пуд железа, раскалил докрасна и стал на наковальне поворачивать, а кузнецы знай молотами бьют. Сделали прут в двадцать пять пуд. Никита взял тот железный прут, вышел в поле, подкинул его вверх на двадцать пять сажо?н и подставил свою руку. Прут ударился о богатырскую руку и разломился надвое. «Нет, не годится!» — сказал Никита, заплатил за работу, сел на коня и уехал. Нагоняет своих товарищей.
Едут они день, другой и третий — опять стоит в чистом поле кузница. Говорит Никита товарищам: «Поезжайте вперед, а я зайду в кузницу — трубку закурю». Вошел в кузницу, а в ней пятьдесят кузнецов старика мучают: на наковальне седой старик лежит, десять человек держат его клещами за бороду, а сорок молотами по бокам осаживают. «Братцы, помилуйте! — кричит старик во весь голос. — Отпустите душу на покаяние!» — «Бог помочь!» — говорит Никита. «Спасибо, добрый человек!» — отвечают кузнецы. «За что вы старика мучаете?» — «А вот за что: должен он нам всем по рублю, да не отдает; как же не бить его?» — «Экий несчастный, — думает Никита, — за пятьдесят рублев да этакую казнь принимает». И говорит кузнецам: «Послушайте, братцы, я вам за него плательщик, отпустите старика на волю». — «Изволь, добрый человек! Для нас все равно — с кого ни получить, лишь бы деньги были».
Никита Колтома вынул пятьдесят рублев; кузнецы взяли деньги и только выпустили старика из железных клещей — как он в ту же минуту с глаз пропал! Смотрит Никита: «Да куда же он девался?» — «Вона! Ищи его теперь, — говорят кузнецы, — ведь он — колдун!» Заказал Никита сковать железный прут в пятьдесят пуд; взял его, подбросил вверх на пятьдесят сажо?н и подставил свою руку: прут выдержал, не изломался. «Вот этот годится», — сказал Никита и поехал догонять товарищей. Вдруг слышит позади себя голос: «Никита Колтома, постой!» Оглянулся назад и видит — бежит к нему тот самый старик, которого он от казни выкупил. «Спасибо тебе, добрый человек, — говорит старик, — что ты меня от злой муки избавил. Ведь я ровно тридцать лет терпел этакое горе! Вот тебе на память подарок: возьми — пригодится». И дает
