— Оливия, она — его импресарио. Чертовски практична и упряма, когда дело касается денег. Пожалуй, больше никто. Авторов текста и музыки сейчас здесь нет.
Свою жену Рут он не упомянул.
Я подумал о Карле Даноу. Мне приходилось читать в газетах о его стремительном взлете. За несколько лет безвестный ресторанный певец превратился в звезду с мировым именем.
Я спросил:
— Разве Карл Даноу не в Европе?
— Был, но только что вернулся, буквально вчера.
Оверман провел меня в дом. Когда мы вошли в вестибюль, по изогнутой лестнице поднимались два пожилых безупречно одетых джентльмена. Один был низенький и худой, другой — высокий и толстый. Толстый, с чеканным выражением лица и гривой вьющихся седых волос, имел очень внушительный вид. Он показался мне знакомым. Маленький, со сморщенным лицом, был совершенно лыс.
— Хэлло, Элли, — сказал высокий глубоким приятным голосом. — Боюсь, ваша компания немного шумновата для нас.
Оверман ответил ему улыбкой.
— Что вы, Джудж, они еще не разошлись. Вы еще вообще ничего не успели увидеть!
Маленький, со сморщенным лицом, сказал язвительно:
— Если они поднимут еще больший шум, Элли, то я не поручусь, что еще хоть раз потерплю все это в своем доме.
Высокий положил ему руку на плечо и сказал миролюбиво:
— Мы стареем, Сэм. Давай-ка лучше спрячемся в твои четыре стены и предоставим молодежи развлекаться.
Когда они поднялись по лестнице, Оверман пробормотал, проводив их взглядом:
— До чего очаровательный тип мой тесть!
— Тот, что поменьше!
— Да. Сэм Бэккет собственной персоной.
— А кто второй?
— Джудж Киприано, судья.
Я вспомнил, что видел его портреты в газетах. Киприано был один из самых уважаемых и неумолимых судей Нью-Йорка. Он играл большую роль в кругах, поставивших себе цель искоренить организованную преступность в Штатах.
— Что он здесь делает?
— Он отец Оливии Даноу, — ответил Оверман. — Очень милый человек, поэтому я его и приглашаю. Мой дорогой тестюшка держится за него как за потерянного, а потом вновь обретенного брата. Видите ли, Киприано собирается баллотироваться в городской муниципалитет и Бэккет считает, что для его дел будет полезно иметь такого человека в своих друзьях.
Он бросил взгляд на входную дверь.
— Новые гости... Пожалуйста, чувствуйте себя свободно, а мне придется вас покинуть.
Я прошел в вестибюль, туда, откуда доносился шум. Открытая двустворчатая дверь вела в патио — внутренний дворик с овальным бассейном посредине. В патио было полно народу. Одни пили, другие плескались в бассейне, третьи танцевали под оркестр из трех человек.
Танцоры и танцовщицы из ревю в мокрых купальных костюмах, выгодно подчеркивавших их фигуры, развлекали богатых гостей, приглашенных Элли Оверманом на роль будущих меценатов. Большинство возможных благодетелей выглядело весьма невыгодно по сравнению с артистами, но это их ничуть не смущало. Танцуя с мускулистыми парнями и стройными красотками они чувствовали себя хозяевами положения, в то время, как артисты из кожи вон лезли, чтобы произвести хорошее впечатление и как-то обеспечить ангажемент на зиму. Лакеи разносили на подносах напитки. Я тоже выудил стаканчик, чтобы как-то приспособиться к всеобщему возбужденному состоянию.
У края бассейна два упитанных белотелых джентльмена раскачивали за ноги и за руки девицу в бикини. Они швырнули ее в воду, подняв столб брызг, и тотчас же прыгнули вниз, вслед за нею — естественно, чтобы спасать.
На пляже гибкий танцовщик крутил сальто перед восхищенной публикой, состоящей из нескольких грузных матрон. Его энтузиазм заразил высокую блондинку в плотно облегающем серебристом купальнике. Она взвизгнула и прошлась на руках по берегу. Какой-то лысый коротышка семенил рядом и подбадривал ее.
Ингрид Вэнс стояла на лужайке и излагала содержание «Небоскреба из шелка» группе слушателей мужского пола. Было очевидно, что публику гораздо больше интересует сама рассказчица, нежели ревю в ее изложении.
— Это фантастическая роль, — говорила она с возбуждением. — Я стала бы играть ее даже бесплатно. Элли говорит, что уже при первом чтении он сразу подумал обо мне. Видите ли, там надо и танцевать, и петь, и...
Она увидела меня и замолчала. Но сразу же овладела собой.
— Извините меня, пожалуйста, — сказала она, нежно улыбаясь слушателям. — Я неожиданно обнаружила старого друга.
Она поспешила ко мне, провожаемая удивленными взглядами.
— Что вы здесь делаете? — спросила она шепотом.
— Вам же требовался телохранитель, разве вы забыли?
— Значит, вы принимаете мое предложение? Но сюда вам незачем было приезжать. Шон не знает, что я здесь.
— Оставьте этот спектакль. Я вам нужен совсем не затем, чтобы охранять вас от кого бы то ни было. Мы оба прекрасно знаем, что вам надо было просто-напросто отвлечь меня от дела Смита.
Она нахмурила лоб и нервно оглянулась.
— Пойдемте, — сказала она и направилась к выходу из патио.
Я последовал за ней в сторону пляжа. Солнце уже зашло, постепенно темнело. Мы шли вдоль пляжа. Когда дом и толпа исчезли из виду, она повернулась ко мне и спросила:
— Что все это означает?
— Именно то, что я сказал. Зачем вам понадобилось, чтобы я бросил дело Смита?
— Я не понимаю, о чем вы говорите! И вообще, что это за дело?
— Дело Харриса Смита, — ответил я. — Пианиста, который, как считают, убил Лоудера. Но он этого не делал, и его жена хочет, чтобы я это доказал.
— А какое это имеет отношение ко мне?
— Вот это я и хотел бы выяснить. Вы сочинили историю о своем экс-супруге, чтобы помешать мне найти подлинного убийцу Стюарта Лоудера. Зачем?
— Это неправда! Зачем мне это надо?
Я посмотрел в ее глаза и сказал наудачу:
— Лоудер был донжуаном. Ваши отношения с ним выходили за пределы деловых.
Она выдержала мой взгляд и сжала губы.
— Это подлая ложь! У меня с Лоудером ничего не было. Кто вам сказал такую ерунду?
— Тот, кому это известно.
— Кто бы это ни был, он не может ничего знать. Потому что это неправда. Теперь можете уходить!
Я покачал головой.
— Нет, мне надо поговорить еще с несколькими людьми. Возможно, мне удастся выяснить, зачем вы прикрываете настоящего убийцу.
— Убирайтесь к черту! — закричала она. — Я не имею никакого отношения к убийству Лоудера! Я...
— Надеюсь, мы с вами поймем друг друга, — сказал я дружелюбно и решил избрать другую тактику. — Мне бы не хотелось ссориться с вами, миссис Вэнс. Я еще мальчиком смотрел все фильмы с вашим участием и даже некоторое время был в вас влюблен. Мне страшно подумать о том, чем вы рискуете, ввязываясь в уголовное преступление.
— Я же сказала вам, — ответила она устало, — что не имею ни малейшего понятия о том, кто убил
