нынешней жизнью: свободен, ничем не обременен, и никаких таких осложнений ему не нужно. Кеннет отдернул руку.
— Пойду принесу льда, — пробормотал он и указал на столик в углу каюты. — Ты садись. Я мигом.
Гостья послушно села на краешек стула, рассеянно поиграла карандашом. Кеннет сдвинул в сторону печатную машинку и накрыл пухлую рукопись кожаной папкой.
— Если ты не рыбак, то кто же?
— Я писатель, — отозвался Кеннет уже из камбуза, доставая из холодильника лед.
Завернув холодный брусочек в полотенце, он уселся рядом с девушкой и осторожно приложил компресс к красной отметине на скуле.
Машинально убрал с ее лба упавший локон и заправил его за ухо. И только тогда понял, сколько интимности заключает в себе этот жест.
— Я лучше пойду, — сказала незнакомка, вставая, и словно ненароком отступила на несколько шагов.
Сначала Кеннет решил, что напугал гостью.
Но тут он заметил искру взаимного влечения в изумрудно-зеленых глазах, увидел, как взгляд красавицы скользнул по его фигуре и вновь задержался на лице. Интересно, если он и впрямь ее поцелует, отстранится ли незнакомка или ответит на ласку?
Девушка сбросила куртку, и повесила ее на стул.
— Полиция, наверное, уже укатила, прихватив с собой зачинщиков. А я работаю за чаевые.
Клиенты требуют выпивку, и мне платят за то, чтобы подавала вовремя.
Она взялась было за ручку двери, но Кеннет удержал ее за плечо. Сдернул со стула куртку, едва ли не силком впихнул незнакомке в руки.
— Возьми. Снаружи очень холодно.
Девушка замотала головой — взметнулись и вновь опали буйные рыжие локоны.
— Не нужно, я не замерзну. — Поколебавшись, она улыбнулась своему спасителю — впервые за все время их знакомства. — Спасибо. За куртку… и за то, что защитил меня.
И она исчезла, затерялась в морозной декабрьской ночи, вернулась в тот мир, к которому явно не принадлежала. Кеннет едва не устремился следом за нею, терзаемый любопытством узнать ее имя и ее историю, гадая, что вынудило ее работать в таком месте, как заведение старика Викмана. Может, она без памяти влюбилась в рыбака? Или родилась и выросла в Арброте? И по какой такой причине ее глаза напоминают ему изменчивую морскую гладь под свежим весенним ветром?
Покачав головой, Лэверок вернулся в салон.
Не его ли одолевали недобрые предчувствия еще тогда, когда он колебался, вытаскивать ее из паба или нет? Так совершил он свою первую непоправимую ошибку. Еще не хватало сломя голову бежать за нею следом! Эта красавица навсегда, исчезла из его жизни, не причинив никакого зла. Вот и считай, что дешево отделался!
Однако же, сварив себе кофе и усевшись за печатную машинку, Кеннет вновь и вновь возвращался мыслями к обворожительной улыбке незнакомки, к озорным искоркам в изумрудных глазах, и к манящему ореолу тайны, словно бы окутывающему девушку. Отчего при первом же прикосновении ему показалось, будто между ним и рыжекудрой незнакомкой протянулась некая непостижимая, магнетическая связь..
Кеннет тряхнул головой и попытался сосредоточиться на работе. Незнакомка исчезла, вот и славно. Да, бедолаги Гил и Рэндал попались-таки в ловушку под названием «любовь до гроба», но он достаточно прагматичен, чтобы не последовать их примеру. Его призвание требует свободы перемещения, и эту свободу он отстоит любой ценой.
Даже если это означает отказаться от самой интригующей красавицы на свете.
— За что меня увольнять? Я ни в чем не виновата!
Шарлотта Арран Кэссилис стояла под покосившейся вывеской «У старого Викмана» и, запрокинув голову, глядела вверх, на окно собственной комнатушки на втором этаже. В окне вырисовывался грозный силуэт владельца паба.
Утробно крякнув, здоровяк сбросил к ногам Шатти пластиковый мешок для мусора со всеми ее пожитками.
— Я тебя предупреждал, — невозмутимо сообщил хозяин, до половины высовываясь наружу, — еще одна потасовка — и духу твоего здесь не будет! Ты вообще представляешь, сколько от тебя убытка?
— Я не виновата, — упрямо повторила Шатти.
— Черта с два! — огрызнулся владелец.
— Ну при чем тут я? — не сдавалась девушка.
— Уж больно ты смазлива, — фыркнул хозяин, выбрасывая из окна чемодан. — Все равно что плеснуть валерианки стае котов. Мужики так и норовят тебя облапить. Глядишь — уже и передрались. А драки мне обходятся недешево, лапуля. Гораздо дороже, чем одна неважнецкая официанточка.
— Но мне позарез нужно это место! — протестующе воскликнула Шатти. Чемодан, с глухим стуком ударившись о, землю, раскрылся, вещи разлетелись во все стороны.
— Я слыхал, старина Паркинсон из «Летучего голландца» набирает новый штат. Обратись туда. — Окно с грохотом захлопнулось, и Шатти осталась стоять на безлюдной улице.
Выругавшись в сердцах, девушка подобрала куртку, выпавшую из чемодана, и набросила себе на плечи.
— Всю жизнь я мечтала о приключениях, — вздохнула она, запихивая разбросанные вещи обратно в чемодан. — Надо бы осторожнее желания загадывать!
Времени — половина третьего утра, а у нее — ни работы, ни крыши над головой. Можно было бы сразу догадаться, что ей здесь больше не работать, когда она возвратилась в паб, а прочие официантки, словно сговорившись, не удостоили ее ни словом. Папаше Викману изрядно потрепала нервы полиция, и, допросив с пристрастием свидетелей и разобравшись, что к чему, он отвел Шатти в сторону и велел ей убираться на все четыре стороны.
Сначала девушка решила, что хозяин шутит.
Но когда рассерженный старикан поднялся в ее комнату и принялся вышвыривать в окно вещи, всякая надежда угасла. Девушка выскочила на улицу и принялась лихорадочно собирать свое добро, прежде чем пьяные завсегдатаи, подоспев к месту событий, разживутся сувениром другим. И без того негодяи всласть потешились над ее горестной участью.
— Ну и что мне теперь делать? — буркнула она себе под нос.
Паб «У старого Викмана» служил ей идеальным прикрытием. Девушке необходимо было затеряться, «залечь на дно», как говорят мафиози, а поскольку в пабе она работала только за чаевые, владелец не потребовал у нее ни паспорта, ни номера страхового свидетельства. Однако из-за подгулявшего забулдыги, вздумавшего распустить руки, и невесть откуда взявшегося защитника, на этой многообещающей работе пришлось поставить жирный крест.
Тайком покидая Эдинбург, никакого особого плана беглянка в голове не держала. Ей хотелось лишь раз и навсегда порвать с прежней жизнью, сбежать как можно дальше от тирана-отца и великосветской кокетки матери, избавиться от их всеподчиняющего влияния. А главное — спастись от интригана-жениха, который любил деньги семейства Кэссилис куда сильнее самой Шатти.
Жизнь ее была строго распланирована с самого момента рождения: шутка ли сказать, она — единственная дочь и наследница графа Гордона Алана Мак-Меда Кэссилиса и его прелестной супруги Элизабет! И большую часть своей жизни Шатти покорно выполняла то, чего от нее требовали. Но в один прекрасный день, ровно за неделю до свадьбы с блестящим Эдамом Мюиром — все эдинбургские газеты пестрели объявлениями о предстоящем торжестве, — девушка вдруг осознала, что если и дальше будет смиряться с судьбой, то ей вовек не взять собственную жизнь в свои руки.
И вот уже почти полгода она пребывала «в бегах». Шатти несказанно везло: до сих пор она с изумительной для ее возраста ловкостью ускользала от нанятых отцом частных детективов.
Где она только ни жила — и в трущобах Глазго, и в Абердине, и в бесчисленных прибрежных городишках залива Мори-Ферт, подрабатывая то официанткой, то продавщицей с лотка. Снимала дешевую комнату, набивалась на ночь к подруге, пару раз ночевала на вокзале.
Ей бы продержаться еще месяцев пять — и все уладится само собою. Дед перевел на ее имя изрядное
