что оба прекрасно владели собой и были по своей природе тверды, как та каменная ваза с цветами, что стояла в нише за их спинами.
Нерисса, придя в еще большее расстройство после приезда в Мертон-Холл, выступила со своего рода протестом.
— Почему мама не может себя вести, как все? Почему она такая непредсказуемая, и почему, почему ей понадобилось спускаться вниз именно сегодня?
Ким отвечала ей с ноткой удивления:
— Но разве миссис Фейбер непредсказуема? Насколько я знаю, она многие годы жила по заведенному порядку… Не покидала своих комнат и не очень интересовалась тем, что происходит за их пределами.
— Да, да, я знаю! Вот поэтому и говорю о непредсказуемости… Многие годы мы могли предугадать ее реакцию, а теперь, как оказалось, не можем.
— Сегодня вечером она мне что-то говорила о своем материнском долге. Видимо, она считает, что не выполнила его, и теперь хочет восполнить то, чего не сделала по отношению к своим детям, — раскрыла секрет Ким.
— В самом деле? — Нерисса широко распахнула глаза. — Вот, значит, как обстоит дело! Запоздалые угрызения совести! Какое несчастье, что они начали ее мучить именно сейчас, когда у меня и без того полно проблем! Но это характерно для мамы… Такая невнимательная, хотя, конечно, не нарочно. Для этого она слишком легкомысленна. Заметьте, во мне вовсе нет дочернего неуважения. Всю свою жизнь я по-своему любила ее, но никогда, никогда не закрывала глаза на ее недостатки. И теперь, когда вы говорите, что маму терзают муки совести, я надеюсь, что это действительно так… только бы нам от этого еще больше не пострадать!
Ким поразила суровость классически красивого лица Нериссы Хансуорт. Вот уж действительно, эту семью не назовешь обычной, подумала она. С ними следует быть начеку!
— Чтобы сегодня спуститься вниз, миссис Фейбер затратила огромные усилия, — сказала Ким, чувствуя, что обязана защитить хрупкую старушку, у которой был такой победоносный вид, когда сын усадил ее на диван в гостиной. — Я знаю, она хотела предотвратить малейшую неприятность, которая могла возникнуть за обедом между вами и мистером Фейбером.
Лицо Нериссы исказила неприятная усмешка.
— Вы хотите сказать, она намеревалась предотвратить жаркую ссору. В прошлом мы с Гидеоном устраивали ссоры довольно часто, и мама никогда не вмешивалась. И в будущем нам еще не раз предстоит ссориться, и я надеюсь, она не сочтет нужным вмешиваться. А когда эта особа Флеминг уйдет, я собираюсь действовать смело и решительно и высказать ему в лицо несколько истин. Если он думает, что я проделала весь этот путь впустую… — она прикусила губу. — Он и Боба Дункана с этой особой Флеминг пригласил для того, чтобы между нами не произошло стычки.
Ким посмотрела туда, где стояла «эта особа Флеминг», спрашивая себя, неужели именно по этой причине Гидеон пригласил ее. Со стороны казалось, они прекрасно ладят друг с другом, и Моника явно не возражала, чтобы ее использовали как предлог… если ее действительно использовали как предлог.
— Она потрясающе смотрится на лошади, — повинуясь порыву, произнесла Ким, на которую огромное впечатление произвел вид Моники Флеминг верхом на чалой лошади. — Как бы мне хотелось так же выглядеть в седле!
Нерисса чуть презрительно стряхнула пепел с сигареты.
— Женщина, которая хорошо смотрится в седле, обычно сделана из железа, — сказала она. — У меня есть основания полагать, что Моника Флеминг даже крепче железа, и если Гидеон женится на ней, он получит то, что заслуживает. То, что он сто раз заслуживает! — добавила она со злорадством.
Ким только собралась рискнуть показаться любопытной и спросить, существует ли вероятность того, что Гидеон женится на вдове, когда они оба присоединились к ним и Моника начала прощаться. Она даже не сделала попытки протянуть руку Ким, но слегка дотронулась до пальцев миссис Хансуорт.
— Ваша мама — просто чудо, — объявила Моника. — Так было весело наблюдать, как она подкалывает Гидеона и хлещет шампанское наравне с нами. Надеюсь, завтра ей не придется страдать от последствий.
— Гидеону следовало настоять, чтобы она вернулась наверх, — сухо бросила Нерисса.
— О, не знаю. — Казалось, в глазах миссис Флеминг танцуют золотые огоньки, видимо, ей было очень весело. — Меня всегда восхищают люди с характером, и, поверьте мне, требуется очень сильный характер, чтобы противостоять такому властному мужчине, как ваш брат Гидеон! — заключила она, легко постучав по его плечу своей парчовой сумочкой. — Я как-то сама пыталась это сделать, но в конце концов испугалась и была вынуждена отступить… хотя, конечно, виду не подала, что у него такое влияние на меня, — произнесла она, ослепив Гидеона яркой улыбкой.
Нерисса с презрением смотрела им вслед, и прежде чем Гидеон вернулся, а машина Моники достигла середины аллеи, Ким постаралась выскользнуть и оставить брата с сестрой сражаться наедине. Но Нерисса вцепилась в нее красивыми ухоженными руками.
— Я бы предпочла, чтобы вы не уходили, — сказала миссис Хансуорт. — Стоит нам остаться с Гидеоном один на один, обязательно следует бурная ссора!
Но Гидеон пришел на помощь Ким. Он стоял на пороге и придерживал дверь, чтобы она могла покинуть комнату.
— Идите спать, мисс Ловатт, — сказал он, и Ким показалось, что в его серых глазах промелькнула усталость. — Если моя сестра хочет задержаться и обсудить семейные проблемы, то пусть так и будет, но незачем вмешивать вас. Если только, — добавил он неожиданно, — вы не хотите выпить кофе, прежде чем отправитесь наверх. — И сухо закончил: — В таком случае мы отложим битву на какое-то время!
Но Ким поспешно покачала головой.
— Нет, благодарю вас, мистер Фейбер.
Он неподвижно замер на пороге, прислонившись к белому косяку. Когда она поравнялась с Гидеоном, он удивил се, протянув руку.
— Завтра присмотрите за мамой, ладно? — тихо попросил он. — Мне почему-то кажется, вы благотворно на нее действуете. Я знаю, вы ей нравитесь.
Глава ДЕВЯТАЯ
Но в ту ночь у миссис Фейбер оказался в запасе еще один сюрприз для семьи, и в два часа пришлось посылать за местным врачом. Он сообщил, что у нее сердечный приступ, и следующие несколько дней ей необходим абсолютный покой и тишина.
Услышав новость, Нерисса объявила, что она отказывается от всякой мысли о возвращении домой, пока состояние матери вызывает беспокойство, и Гидеон, казалось, смирился, что сестра пробудет в доме, по крайней мере, несколько дней. О том, что эти двое сплотились и временно зарыли топор войны, Ким могла только догадываться, но ее, конечно, удивило, что общая беда немного сблизила противников. Они смотрели друг на друга вопросительно, с каким-то даже виноватым видом. Нерисса почти весь день тихо сидела в комнате матери, а Гидеон отдал несколько распоряжений, чтобы не появляться в ближайшую неделю в своем офисе.
Прибыли две медсестры и принялись ухаживать за миссис Фейбер. Одна сиделка дежурила в дневное время, другая — ночью.
Ким было жаль Траунсер, которой не позволяли подолгу находиться возле своей госпожи, как было заведено. Не считая ночи, когда хозяйка заболела, а верная Траунсер отказалась покинуть ее до тех пор, пока доктор не объявил, что серьезная опасность миновала, служанка вдруг оказалась ненужной в доме. Точно так же Ким начала ощущать свое собственное присутствие лишним. Траунсер ходила по дому, как тень, с несчастным и подавленным видом, и только редкие визиты на кухню и разговоры с поварихой, казалось, могли приободрить ее.
Ким знала, что Траунсер и экономка не ладят друг с другом, но повариха, добрая душа, любила почесать языком, особенно за чаем, в чаинках которого, как она уверяла, можно увидеть все грядущие события, и большая неуклюжая женщина, всю жизнь преданно служившая миссис Фейбер, черпала успокоение в такого рода исследованиях.
А когда Траунсер не сидела на кухне или молча и скорбно не бродила по дому, то могла отнести поднос в покои больной и оказать какую-нибудь услугу дежурившей медсестре.
