живы. Убрать их нереально, убедить в своей правоте и невиновности – тоже. Так что же остается?
Глеб повернул голову направо. Взгляд его при этом уперся в стену кафе, но это не имело значения: он смотрел не на стену и вообще не на что-то конкретное, а просто на юг. Строго на юг, туда, где лежала, разомлев под жарким солнцем, омываемая ласковыми волнами Средиземного моря, овеянная древними мифами земля Греции. Точнее, омывалась она волнами сразу трех морей – Средиземного, Ионического и Эгейского, но это уже были детали. Главное, что там его не найдут, а если и найдут, то далеко не сразу…
«Денег нет, – подумал он лениво, вытряхивая из пачки сигарету. – Денег нет, и взять их негде, разве что заняться разбоем на дороге. А что? Пистолет есть, патронов хватает, да и стрелять, наверное, не придется: девяносто процентов людей автоматически приходят в почти гипнотическое состояние полной покорности, просто увидев дуло пистолета. И редко, очень редко кому придет в голову поинтересоваться, заряжено ли оружие, которым его пугают…»
И все-таки как его занесло именно сюда? Почему? Неужто только потому, что отсюда рукой подать до греческой границы? Или потому, что тут день за днем собираются целые толпы желающих побывать у пророчицы и еще одно новое лицо не привлечет ничьего внимания? Странно. Ведь о побеге он задумался только что, а сюда его привели какие-то другие соображения. Вспомнить бы только какие…
Глеб лукавил перед самим собой. Никаких особенных соображений не было, он просто приехал на автовокзал и купил билет до Рупите. В тот момент, помнится, в голове у него не было никаких вопросов – он просто знал, что поступает правильно. А теперь, когда он приземлился вот на этом плетеном стуле в уютном, хотя и грязноватом кафе, вопросы сразу возникли – много вопросов, и ни на один из них Глеб не находил ответа.
– Я бы тоже хотела знать свое будущее, – говорила между тем юная панкушка, залихватски затягиваясь сигаретой.
– Зачем? – спросила ее одетая в черное собеседница.
– Как «зачем»? Интересно! – с вызовом ответила девушка. – Ты-то сама, говорят, дом бабы Ванги стороной не обходила!
– Зашла однажды, – согласилась женщина.
– И что?
– Все сбылось, как она говорила. Двадцать лет замуж выйти не могу, детей нет, родители умерли… Живу одна. Думаешь, мне легче оттого, что я все это знала наперед? Много ли толку видеть на дороге яму, если все равно не можешь ее обойти?
«Вот это верно», – подумал Глеб. А небритый парень молчать не стал. Хлопнув еще одну рюмку ракии, он с жаром поведал, как однажды его дядя вместе с группой футбольных фанатов пришел к Ванге накануне решающего матча в Благоевграде, от исхода которого зависело дальнейшее пребывание местной команды в группе «А». Ванга тогда якобы велела испечь большой торт в форме футбольного поля, а когда местные кондитеры, проработав ночь напролет, доставили ей заказ, взяла нож и разрезала торт ровно пополам. И верно, матч закончился вничью…
Глеб сдержал улыбку, которая могла показаться аборигенам оскорбительной. Удивительно, до чего все-таки людям свойственно верить в чудо! Десятилетиями их убеждали в том, что чудес не бывает, – приводили доказательства, высказывали авторитетные мнения, разоблачали лжепророков. Более того, повседневная жизнь каждого отдельно взятого человека, как и общества в целом, служит наилучшим свидетельством в пользу данного постулата. Кто видел чудо, кто его осязал, обонял, держал в руках? Да никто! А верят в него все. Это как наркотик – пользы никакой, и даже наоборот, зато приятно…
Сиверов сделал еще один глоток кофе и прикурил наконец сигарету. Сейчас он по-настоящему жалел, что сам не верит в чудеса. Уж кому-кому, а ему в данный момент очень пригодилось бы чудо – любое, даже самое завалящее. С самого начала розысков интуиция подсказывала, что он на правильном пути. Но, кроме интуиции, у него не было ничего – ни единого следа, оставленного Графом и его компанией, ни одного свидетельства того, что они побывали в здешних местах. Поэтому немудрено, что мало-помалу Глеб начал сомневаться в правильности избранного маршрута. А к утру сегодняшнего дня эти сомнения уже превратились в почти стопроцентную уверенность: погнавшись за химерой, он забрел в глухой тупик, из которого нет выхода…
В кафе появился еще один посетитель – какой-то парень лет тридцати в темных брюках, белой рубашке с коротким рукавом и, как ни странно, при галстуке. Он не вошел, а почти вбежал, как будто его уже давно терзали свирепый голод и жестокая жажда. Но вместо того чтобы сразу сесть за столик и сделать заказ или хотя бы устремиться к стойке (в том случае, если причиной спешки являлось жестокое похмелье), незнакомец остановился в дверях и, рассеянно ответив на приветствие хозяина, принялся озираться, словно силясь кого-то отыскать. Вид у него был озабоченный и немного растерянный; похоже, он сам толком не знал, кого именно ищет.
Глеб расслабился и незаметно вынул правую руку из-за лацкана легкой матерчатой куртки. Пистолет был ни к чему: профессионалы себя так не ведут, а значит, этот тип явился сюда вовсе не для того, чтобы арестовать Сиверова или нашпиговать его свинцом. Местный житель, решил Слепой, залпом допивая кофе. Какой-нибудь клерк из здешней администрации, судя по галстуку. Жену ищет. Сказали ему, что она сидит «Под старой чинарой» с очередным кавалером, он и примчался. Или, наоборот, жена собралась рожать, а он никак не может отыскать повитуху… Или еще что-нибудь в таком же роде, вполне безобидное. Велосипед у него, к примеру, стащили, и он теперь бегает повсюду, ищет свидетелей этого страшного злодеяния…
Привыкнув наконец к царившему в кафе полумраку, который после яркого солнечного света должен был казаться ему кромешной тьмой, новый посетитель остановил свой ищущий взгляд на Глебе. Выражение его лица изменилось: теперь на нем в равных пропорциях смешались облегчение и нерешительность.
– Товарищ? – с вопросительной интонацией обратился он к Сиверову, делая шаг к его столику.
– Ммм? – протянул Сиверов, снова, будто невзначай, запуская руку за лацкан.
– Вы русский?
«Приплыли, – подумал Глеб. – Сколь веревочке ни виться… А впрочем, в чем дело? Я ведь еще, насколько мне известно, не в бегах…»
Шума подъехавшей машины он не слышал, да и тип в галстуке не был похож на сотрудника органов – уж очень открытое у него было лицо, и глаза смотрели просительно, будто для него было очень важно, чтобы Глеб оказался именно русским, а не каким-нибудь шведом или поляком. «Как будто турки опять перешли в наступление», – подумал Слепой.
Еще он подумал, что если это все-таки захват, то валять ваньку, прикидываясь кем-то другим, бесполезно. Так же бесполезно, как отстреливаться или пытаться выпрыгнуть в окно. Потому что если это захват, то все пути к отступлению надежно перекрыты и остается только плыть по течению, дожидаясь удобного момента для побега. Что ж, с момента вылета из Москвы он только и делал, что плыл по течению, с любопытством поглядывая по сторонам и гадая, к какому берегу его прибьет…
– Допустим, русский, – сказал он, настороженно разглядывая незнакомца.
– Это очень хорошо! – обрадовался тот. – Пойдемте скорее!
«Точно, турки штурмуют соседний перевал», – подумал Глеб, отметив про себя, что парень неплохо говорит по-русски.
– Куда? – спросил он.
– Она велела немедленно вас привести, – взволнованно сообщил незнакомец. – Она сказала, что это очень важно.
– Кто «она»? – спросил Сиверов, краем глаза заметив, что все в кафе повернулись в его сторону. Он почти физически ощущал заинтересованные, полные жгучего любопытства взгляды, со всех сторон изучавшие его лицо. – И для кого это важно?
– И для вас тоже, – с уверенностью заявил незнакомец в галстуке. Теперь в его голосе явственно сквозило нетерпение, чуть ли не раздражение. – Если она говорит, что это важно, значит, это действительно важно. Пойдемте, товарищ, ее нельзя заставлять ждать.
С этими словами он повернулся и двинулся к выходу, словно уверенный, что русский последует за ним.
– Кого «ее»? – не двигаясь с места, спросил Глеб.
– Что?
