короткометражки и ухлестывая за девицами. Вдобавок Джон экспериментировал с машинами. Он купил оранжевый 260-Z на выручку от перепродажи других, более дорогих машин, в то время как Айван ездил на мятно-зеленом «плимут-скэмп», который купил у одного из садовников Ангуса.
Когда обоим исполнилось по двадцать четыре, они основали кинокомпанию «Экватор Пикчерз», использовав связи Айвана и взяв небольшой заем у Ангуса. Они быстро сварганили хит «Бюро частного сыска „Бель Эр“», что сделало обоих финансово независимыми, независимо влиятельными, равно как и зависимыми друг от друга. Джон был похож на грузовой поезд, который несется на всех парах и который невозможно остановить. Айван заботился о том, чтобы поставляемые овощи были свежими, и во время натурных съемок мог сунуть пятьсот долларов несговорчивому типу, который никак не хотел выключить свою газонокосилку.
Однажды весенним днем, где-то между «Бель Эр» и «Бель Эр-2», Айван с Джоном были на бензоколонке, заправляя изрешеченный «бентли 260-Z» Джона – его основной автомобиль, хотя теперь он располагал обычным набором шикарных машин.
– Я люблю сам заправлять свою машину, Айван, – сказал Джон. – Я всегда езжу на станции самообслуживания. Я никогда не говорил почему?
– Чтобы пообщаться с людьми на улице? – рассмеялся Айван.
– Нет. Потому что мне нравится смотреть, как крутится счетчик. Я воображаю, что каждая цифра – это год. Мне нравится смотреть, как история, начавшись с Нулевого года, сломя голову несется все дальше и дальше. Средние века… Ренессанс… Вермер… 1776… Первые железные дороги… Панама… Камера дает увеличение… Великая депрессия… Вторая мировая война… Рост пригородов… Одноэтажная Америка… Кеннеди… Вьетнам… Диско… извержение Святой Елены… Династия… и тут БУМ! Мы ударяемся в стену. Оказываемся в настоящем.
– Ну и что?
– А вот что: существует волшебный крохотный отрезок времени, всего несколько цифр после текущего года. И всякий раз, как я попадаю в эти годы, то, может быть, на долю секунды могу если не увидеть, то почувствовать будущее.
– И что дальше? – спросил Айван. Он был так терпелив с Джоном.
– Такое ощущение, что я первым оказываюсь там – в будущем. Первым. Как первопроходцы.
– Так ты что, хочешь быть… первопроходцем?
– Да.
Айван помолчал, потом заботливо спросил:
– Джонни, ты проверил давление в шинах?
– Не-а.
Айван вышел из машины, взял у служащего манометр, вернулся и проверил давление в шинах.
– Не надо забывать и о мелочах, Джон. Все важно – большое и малое.
Глава пятнадцатая
Поужинав с Айваном и Ниллой, Джон отправился в дом для гостей. Дорис, отказавшаяся от ужина в компании крикливой Маккензи, спала. Джон вспомнил о коротких связях с женщинами за время своих скитаний, потом подумал о Сьюзен. Когда он поворачивал ручку входной двери, ему пришло в голову, что, пожалуй, он мог бы помочь Сьюзен справиться с одиночеством, которое подметил в ее глазах, – теперь Джон ни капельки не сомневался, что подметил он именно одиночество, несмотря на все ее улыбки и уверенный вид. Если он чему-то и научился за время своего бродяжничества, так это распознавать одиночество, кроме того, он твердо усвоил, что открытое обсуждение одиночества – одна из самых запретных тем в мире. Ни секс, ни политика, ни религия. И даже ни неудача. Одиночество – вот слово, от которого всех сразу как ветром сдувает. А Сьюзен – это тот человек, кому он наконец может оказать помощь, сделать что-то большее, чем создать сюжет для бессмысленного фильма. У них обоих в душе может дать росток и вырасти нравственное и доброе.
Он позвонил и снова нарвался на автоответчик. Джон повесил трубку. Он чувствовал себя шестнадцатилетним.
Когда прошел час, а Сьюзен так и не перезвонила, Джон ощутил, как в груди колотится сердце, и никак не мог сосредоточиться. К полуночи он находился уже во взвинченном состоянии, как от наркотиков, но только без их расслабляющего действия. Он решил пойти и взять напрокат кассеты с фильмами, в которых снималась Сьюзен. Он хотел увидеть ее глаза и узнать, всегда ли в ее взгляде было это одиночество или оно появилось недавно. Кроме того, ему просто хотелось увидеть ее лицо. Вот что чувствуют поклонники звезд, – подумал он. – Вот, значит, на что это похоже. Для Джона звезды были частью потока людей, которые проходили через его дом, наравне с прислугой, агентами и доставщиками. Но в тот вечер он понял, насколько могут быть привлекательными бульварные газеты и журналы для кинолюбителей.
Он поехал в Западный Голливуд в седане «крайслер» Айвана. Айван и Нилла предпочитали седан, потому что этот автомобиль предоставлял анонимность, он не был похож ни на машину, взятую напрокат, ни на, как говорила Дорис, машину «нацменов или перепуганного среднего класса».
Движение было умеренным; веяло ночной свежестью. Джон нашел видеосалон «Вест-сайд видео». Войдя внутрь, он понял, что менеджер видеосалона пытается утверждать свою индивидуальность, вывешивая голографические бирки с названиями категорий «Злые мамаши», «Смазливые, но тупые» и загадочных подкатегорий вроде «Праздник крови» и «Хренотень», где Джон, к своей неподдельной радости, увидел старых знакомых «Дикую землю» и «Обратную сторону ненависти».
Он понял, что у него нет ни малейшего представления о том, в каких фильмах снималась Сьюзен.
Он спросил продавца, на табличке которого значилось имя Райан, есть ли у него что-нибудь со Сьюзен Колгейт, и тот даже тихонько взвизгнул от удовольствия. «Ми-и-сс Кол-л-л-л-гейт? Думаю, что да. Сюда, пожалуйста». Он подвел Джона к старому стеллажу, уставленному выцветшими на солнце коробками с кассетами. Над стеллажом красовалась лазерная надпись Св. Сьюзен Божественная. Стеллаж, наподобие алтаря, венчали свечи и жертвенные приношения – японские леденцы, пузырьки из-под лекарств, модель аэробуса без одного крыла и мозаичное панно из снимков Сьюзен крупным планом, вырезанных и любовно отобранных из разных газет и журналов. Райан стоял, терпеливо ожидая реакции Джона, но Джон молчал: римские свечи пылали у него в мозгу. Он чувствовал просто половое желание овладеть алтарем.
– Она – это что-то, правда? – спросил Райан.
– Ты сам это сделал? – в свою очередь спросил Джон, оглядывая Райана, – брюки цвета хаки, белая футболка и фланелевая рубашка. Лицо – приятное.
– С нежной любовью и заботой.
– Я даю тебе за него сто баксов прямо сейчас.
Райан вытаращил глаза.
– Мистер Джонсон – извините, не стану прикидываться, что не знаю, кто вы такой, – но это моя святыня. И я не могу с ней так просто расстаться.
– Пятьсот, вместе с кассетами.
– Мистер Джонсон. Я сделал это своими руками. Это вам не шуточки. Я собирал эти вырезки годами.
– Девятьсот. Половина того, что у меня осталось. Мои последние деньги. Все знают, что я банкрот. Даже учитывая «Суперсилу».
– Не говорите мне этого! Слишком много информации для меня, мистер Джонсон!
– Просто Джон.
– Слишком много информации для меня, Джон.
Уперев руки в бока, Райан наблюдал, как Джон просматривает названия на корешках коробок. В магазине больше никого не было. Они могли говорить в полный голос.
– Джон, я тебя совсем не знаю, но позволь спросить кое-что.
– Спрашивай что хочешь – легче будет.
