телевизионному пропорциональное, общеамериканское лицо, лицо ребенка, выращенного на тетрациклине и уроках кун-фу.
– Ты что, руководитель студии?
– Джон, мы здесь не о правах на распространение в Канаде и Мексике договариваемся. Мы здесь, чтобы тебе стало лучше.
– Лучше? Да мне никогда не было так хорошо. Черт, я только что постучал в орбитальную станцию «Мир».
Он почувствовал, что падает обратно на землю – сквозь ионосферу, и тропосферу, и голубую атмосферу.
– Прекрати! – крикнул Джон. – И кто ты вообще такая? Мы знакомы? Отправь меня обратно!
– Посмотри на меня, Джон.
– Я смотрю. Я и так смотрю.
– Нет. Ты не смотришь, а ищешь способ отделаться от меня и снова улететь в космос.
– Ладно, ладно, ничего против тебя не имею. Но ты что, меня обвиняешь? Я не хочу возвращаться вниз к своей ничтожной жалкой жизни.
– Ты считаешь свою жизнь жалкой?
Падение прекратилось, ноги Джона болтались в атмосфере, а голова была в открытом космосе.
– Это совсем не то, что бы мне хотелось.
– А чего бы тебе хотелось?
– У меня что, готовый список составлен?
– А что плохого в том, если у тебя будет такой список?
– Ничего, я думаю, – не сразу ответил Джон. Он посмотрел на восток, в сторону побережья.
– Эй, погляди на Нью-Йорк! Видишь огни? Там сейчас ночь.
Зрелище и вправду было изумительным.
– Разумеется, Джон, мир прекрасен. Но ты говорил мне о том, что хотел бы изменить свою жизнь. Что именно ты бы хотел изменить?
– Не знаю. Может, просто быть одним из тех парней, которые покупают рубашки для гольфа, одним из тех, кто отвозит своих ребятишек на занятия по дзю-до, а потом в кондитерскую.
– Правда?
– Ну, это было бы только начало. Я постоянно встречаю этих парней в субботу вечером на автостраде. Они женаты на «футбольных мамашах» и не имеют любовниц.
– Джон, давай поговорим серьезно. Мы попусту теряем время.
– Ладно, ладно. Подожди. Дай мне подумать.
– Эй, Джо-о-о-о-н! – снова позвало видение.
– Знаешь что? – сказал Джон. – Мне просто хотелось бы перестать быть собой. Хотелось бы стать никем. Очиститься и начать все сначала.
– Так давай – начни все сначала.
– Это слишком сложно.
– Это не сложно. Совсем наоборот. Что может быть проще?
– Кто ты такая?
– Речь не обо мне.
– Откуда-то я тебя все же знаю.
– Ты попусту теряешь время.
– И что теперь будет?
– Ты вернешься в больницу.
– Ох.
– Ты разочарован?
Джон молчал, как пустая комната. Потом сказал:
– Я хочу увидеться с тобой снова.
– Не знаю, Джон.
– Пожалуйста.
Тело Джона стало падать вниз, в Калифорнию.
– Мне звонят по другой линии, Джон.
Бум!
Джону показалось, что он упал на бетон.
Два дня спустя он, бодрствуя, лежал на больничной койке, а Мелоди сидела в другом конце темной палаты и смотрела по телевизору фильм «Доктор Куинн: женщина-врач».
– Ну что, проснулся? Привет! – громко сказала Мелоди. Она выключила звук и, быстро подойдя к Джону, поцеловала его в лоб.
– Мелоди, черт побери, какой сегодня день?
– Суббота, грубиян. У тебя грипп. И пневмония. Врачи сказали, что сначала подумали, будто у тебя СПИД, потому что от твоей иммунной системы практически ничего не осталось.
Солнце за окном почти село. По коридору прокатилась тележка медсестры.
– Ты была здесь все это время?
– Нет, всего лишь минут десять, правда, – ответила Мелоди с виноватым видом.
Джон повернул голову, бросил быстрый взгляд на свое отражение в зеркале. И поскорей закрыл глаза.
– О господи.
Мелоди порылась в сумочке и нашла несколько мятных пастилок.
– Хочешь пастилку?
– Нет, – Джон почувствовал, как желудок его судорожно сжался.
– Зануда.
Мелоди быстро засунула пастилку в рот и пристально посмотрела на Джона, который, закрыв глаза, пытался восстановить в памяти лицо и голос той женщины из видения. Вместо этого он услышал, как Мелоди рассказывает ему о том, что с ним случилось, как ему было плохо, а потом перешла на сплетни. Положение больного, прикованного к постели, напомнило Джону его детские болезни. Он не хотел об этом вспоминать и резко оборвал Мелоди.
– Excusez-moi. Я просто стараюсь быть доброжелательной. Мне не следовало вообще сюда приходить. Просто Айван позвонил из Швейцарии и заставил меня наблюдать за тобой. Меня – и больше никого из твоих друзей.
– Мел…
– О черт, – Мелоди почувствовала, что зашла слишком далеко. – Извини, Джон. Кстати, твоя мать провела здесь двое суток. Я отправила ее домой спать.
– Неважно.
– Нет, важно. Я ужасно себя чувствую из-за того, что так плохо себя веду, когда ты болен. – Ее глаза оживились. – Знаешь, я приготовила к твоему возвращению сюрприз, двух таких кисок-близнецов!
– Не нужно мне никаких близнецов, Мел. Черт, никого мне не нужно. Никого и ничего.
– А как насчет кокаинчика, Джон? – Мелоди вытащила розовую пластмассовую коробочку в форме сердечка из своей сумочки. – Отменный. Просто пальчики оближешь.
Она протянула коробочку Джону, но тот сильно хлопнул ее по руке, так что было очевидно, что сделал он это намеренно. Коробочка упала на пол, и кокаин рассыпался.
– А вот это уже глупо, Джон!
– Мел, пожалуйста. Я неважно себя чувствую. Мне хочется побыть одному.
– Ну, уж ладно. Не забывай, какие у тебя друзья. И про близнецов! Из самой Флориды.
Джон раздраженно смотрел на Мелоди, с нетерпением ожидая, когда она наконец уйдет и оставит его в покое.
– Ухожу, ухожу, Джон, прежде чем ты ляпнешь очередную глупость. По пути скажу медсестре, что ты проснулся. Au revoir, Джонни.
