Год короля Йавана

священника Карлану, чтобы тот сопроводил его в опочивальню. Он проводил их до дверей. Снаружи пышущий гневом Робер взглядом следил за Полином и Альбертом, удалявшимися по коридору. Прежде чем скрыться за поворотом, те несколько раз останавливались, чтобы перемолвиться парой слов с другими одетыми в черное монахами Custodes. Завидев Джавана, Робер обернулся к нему и вопросительно покосился на Карлана, который молча повел священника в другую сторону.

— С ним все в порядке? — спросил он негромко.

— Да, только ему нужно выспаться.

Покачав головой, Робер скрестил руки на груди.

— Полин неласково обошелся с нашим священником. Что же он с ним такое сотворил, прежде чем отпустить его к вам?

— Они всячески мучили его, и все это во имя религии, — коротко отозвался Джаван. — Не думаю, что тебе интересны подробности.

— Да, лучше не надо. А что, Полин и впрямь отлучит его от церкви?

— Думаю, что да. Ты не мог бы послать кого-нибудь проследить за ним, чтобы в этом убедиться?

Робер кивнул.

— Все будет сделано. Он сказал, после заката солнца. Вы будете в своих покоях, чтобы я мог явиться с докладом?

— Да.

Без лишних слов Робер поприветствовал короля и двинулся прочь. Джаван, проводив его взглядом, отправился в другую сторону, следом за Карланом и священником.

***

Через час после заката архиепископ Хьюберт отыскал Полина Рамосского в ризнице Ремутского собора. Тот как раз снимал с себя облачение, в котором объявил об отлучении от церкви отца Фаэлана. Именно Полин возглавлял церемонию, но и Хьюберт, и архиепископ Оррис присутствовали на ней, вместе с еще парой дюжин монахов Custodes и капитулом собора. Альберт еще с одним рыцарем стали на страже у дверей ризницы, ибо Полин до последнего сомневался, что король дозволит им провести отлучение.

— Милорд архиепископ, — формально приветствовал Полин Хьюберта, когда тот подошел ближе. Отец Лиор как раз снимал с него черный нарамник. — Спасибо, что пришли. Учитывая, что при отлучении присутствовали вы с архиепископом Оррисом, теперь оно должным образом оформлено. И все же признаюсь, я удивлен, что король позволил этому случиться.

Поверх черной рясы Custodes на нем была лишь простая альба, и черная епитрахиль резко выделялась на белоснежной ткани. Хьюберт также вырядился не в пурпур, а в строгое черное одеяние, и единственным украшением его было епископское кольцо и распятие на груди. В черном архиепископ казался чуть стройнее, но лишь ненамного. При этих словах Полина он небрежно повел плечами.

— Хотя король в этом случае решился бросить вызов законам Церкви, он все же достаточно хорошо знает их, — заметил Хьюберт, тогда как Полин снял с себя епитрахиль и передал ее Лиору. — Фаэлан собственными действиями уже отлучил себя от лика Церкви, и теперь помешать церемонии было бы бесполезно. Кроме того, не думаю, что король желает сейчас публично выступать против вашего ордена. У него и без того при дворе довольно врагов, а открытые военные действия со столь сильной фракцией едва ли пойдут ему на пользу.

— Может быть, и тем не менее он объявил нам войну, — возразил Полин. — По крайней мере, он объявил войну мне.

Он снял черное вервие, подпоясывавшее его одеяние, и накрутив шнур себе на руки, пару раз с силой дернул его, словно бы воображая, что затягивает веревку у короля на шее.

— Что за дерзость, однако…

— Он еще молод, — и Хьюберт, спокойно взяв вервие у Полина, принялся скручивать его. — Я постараюсь с ним поговорить. — Он прекрасно осознает, что в его окружении есть силы, бороться с которыми бессмысленно, и потому в его собственных интересах достичь с ними взаимопонимания. Эта история с отцом Фаэланом никому не идет на пользу, и лишь еще больше расколет двор… В особенности, если все узнают о его отлучении.

— Миряне ничего не смыслят в монастырской дисциплине, — пробормотал Полин, снимая альбу.

— Верно, — кивнул Хьюберт. — И в особенности им будет удивительно услышать о кровопускании, которое применялось по отношению к отцу Фаэлану… и к королю. Хотя, конечно, в ту пору Джаван был всего лишь наследником престола.

Полин с каменным лицом кинул белоснежное одеяние в руки Лиору.

— Благодарю вас, отче, можете нас оставить. Лиор с поклоном повесил альбу на спинку стула и неслышно удалился. Когда за ним закрылась дверь, Полин, отвернувшись от архиепископа, принялся повязывать широкий алый кушак, знак верховного настоятеля ордена.

— Поймите меня правильно, я отнюдь не осуждаю ваши методы, — с ухмылкой заметил Хьюберт и подошел поближе, чтобы помочь Полину замотать кушак на талии. Я не сомневаюсь, что эта процедура возымела желаемое действие на отца Фаэлана, точно так же, как уверен, никогда не забудет ее и король. И все же вы должны признать, что, по мирским стандартам, вы слишком строго обошлись со своим священником, прежде чем отпустить его ко двору. Это может скверно сказаться на репутации ордена, если он вздумает поведать обо всем придворным.

— Ему никто не поверит, — возразил Полин.

— Ну почему же? Джаван мог бы позволить присутствовать при этом Ориэлю или Ситрику, и они подтвердили бы, что Фаэлан говорит правду…

Отойдя от двери, Полин приблизился к небольшому алтарю, и завязал кушак, с силой затянув узел.

— Наш своевольный король совершенно отбился от рук, — обманчиво мягким голосом заявил он наконец. — И я начинаю сомневаться, что вы на самом деле в состоянии справиться с ним.

Хьюберт, поджав губы, взглянул на настоятеля Custodes.

— Нет, я совершенно уверен, что мы можем призвать его к порядку, — возразил он. — И полагаю, сейчас преждевременно обсуждать те мысли, которые наверняка только что пришли вам в голову. Если что-нибудь случится с королем, то я чувствовал бы себя куда спокойнее, если бы был уверен, что нам обеспечен другой наследник престола. Конечно, я не сомневаюсь, что Райсом-Майклом руководить будет куда проще, чем Джаваном… Впрочем, девственными умами управлять всегда легче.

Полин, хмыкнув, накинул плащ себе на плечи и, склонив голову, застегнул фибулу с головой льва, окруженной ореолом.

— Кстати, к вопросу о девственницах. Как там поживает наша малышка Драммонд?

— Не знаю, — задумчиво отозвался Хьюберт. — Она уехала пару недель назад вместе с семьей Манфреда, и у меня не было после этого возможности поговорить с Райсом-Майклом. Впрочем, он вел себя в последние дни довольно спокойно для юноши, обрученного с прелестной девицей, которую не увидит еще несколько месяцев.

— А Джаван знает о помолвке?

— Понятия не имею. Однако у меня есть план, как воссоединить наших юных влюбленных. Если мы представим их супружество как свершившийся факт, прежде чем король успеет осознать, что происходит, то тем лучше. Однако предоставьте мне действовать в тайне.

— Ну что же, хорошо.

— А пока, — продолжил Хьюберт, — пожалуйста, сообщайте мне обо всем, что касается отца Фаэлана. Меньше всего мне хотелось бы объявлять интердикт во дворце. Это еще более омрачило бы мои и без того непростые отношения с королем.

— Возможно, Фаэлан подчинится. Хьюберт кивнул.

— Надеюсь. Непослушание — это большой грех для священника. — Он вздохнул. — И весьма неудобный.

— Воистину так.

После ухода Хьюберта Полин принялся обдумывать возможные решения проблемы неудобного