столкнуть его с тем, с чем он предпочел бы не сталкиваться. Гнев угас почти мгновенно, смягчившись из-за понимания с ее стороны и неохотного смирения с его. Нет смысла тянуть время, и он знал это. Его единственное дитя попросило об одной простой вещи, и он намерен сделать все. Даже ценой своей жизни.
– Папа, это Алан Уэскотт, один из наших свадебных консультантов. – Очень рад познакомиться с вами, мистер Блэкстоун, – произнес Алан Уэекотт, и они пожали друг другу руки. – И я очень рад, – вежливо повторил Зик. – И его партнер, Лесли Фаин.
– Мисс Фаин, – произнес Зик, неосознанно добавляя искорку к своей вежливой улыбке.
– Пожалуйста, лучше Лесли, – произнесла женщина. – Мы хорошо познакомимся, пока дойдем до дня свадьбы.
– Лесли, – повторил Зик, галантно кивнув. И наконец в комнате остался лишь один человек, которого он не поприветствовал. Под ложечкой засосало. Сердце заколотилось. Нервы напряглись, как не напрягались, наверное, с его первых дней в Голливуде. Он сделал то, что делал тогда, чтобы мгновенно собраться. Ты можешь это, Блэкстоун, приказал он себе. Ты сможешь все, что нужно. Это не убьет тебя. Затем он повернулся и предстал перед матерью своего единственного ребенка. Она по-прежнему была необыкновенно красива, однако это он всегда знал. Как любой владелец телевизора, Зик наблюдал за развитием ее карьеры от хорошенькой дочки в «Семействе Фортыон» до молодой, красивой руководительницы в «Самостоятельной женщине» и до красавицы жены в «Мэгги и я». Последние два года плакаты с ее портретом украшали рекламные щиты косметической фирмы «Гавино косметике».
С годами глаза этой женщины не потеряли блеска, они были такими же ярко-голубыми, как и прежде, в ее восемнадцать лет. Ее волосы, больше не спадавшие, правда, каскадом по спине, как у Алисы в Стране чудес, оставались по-прежнему блестящими и золотистыми. Ее губы, даже под слоем тщательно подобранной персиковой помады, хотелось целовать, как и раньше. Утонченные черты ее ухоженного лица отточились за прошедшие годы, добавив элегантности к тому, что некогда было хрупкой детскостью.
Разглядывая ее, Зик отчетливо вспомнил, как пробегал пальцами по ее лицу, отслеживал форму ее сочных губ и изгиб бровей, как повторял ей, сколь она красива. А она с интересом смотрела на него своими невообразимо голубыми глазами.
Сейчас в этих глазах не было интереса. Скорее настороженность. Даже подозрительность, словно она ожидала от него слов или действий, которые вызовут сцену или начало скандала.
Он бы так и поступил, если бы не Кэмерон. Он здесь ради дочери, напомнил он себе, и потому должен сдерживаться. Огромным усилием воли Зик поборол в себе искушение схватить свою бывшую жену за отвороты ее стильного жакета от Каролины Херейра и трясти ее – или целовать – до бесчувствия.
– Привет, Ариэль, – приятным голосом произнес он и протянул руку. – Давненько не виделись.
– Привет, Зик, – ответила она и подала РУКУ.
Как только их ладони соприкоснулись, Ариэль буквально обожгло адским пламенем. Но сейчас она не клюнет на эту приманку, подумала она, запоздало выстраивая защиту против него. На этот раз будет сильной. Неуязвимой. Беспощадной. Потому что теперь она далеко не та бездыханная инженю с широко открытыми глазами, стремящаяся попробовать жизни и ах как созревшая для обольщения, какой была раньше. Теперь ей известно, что страсть и огонь – это все, что есть у Зика Блэкстоуна.
Ну ладно, не совсем все, неохотно признала она. За время, прошедшее с их последней встречи, он вырос в блестящего актера, а затем в еще более блестящего режиссера. И оказался добрым и любящим отцом для их дочери. Но мужем – никаким. И не только для нее. Имеются еще одна бывшая жена и несколько любовниц. Если верить хотя бы половине того, что пишут в бульварной прессе, Зик Блэкстоун баловал себя бессчетным количеством коротких интрижек, «остановок на одну ночь» и бурных романов, продолжавшихся годы.
Легендарное очарование «крутого парня» и испепеляющая сексуальность Зика манили к нему женщин – как мотыльков на огонь, который же и сжигал их. Ей ли не знать этого! Ее шрамы тому подтверждение. Никто не видел – да и никому не позволено видеть – эти шрамы. И менее всего – мужчине, который нанес те раны.
Она заставила себя изогнуть губы в улыбке и вымолвить:
– Рада видеть тебя, Зик.
Он задержал на мгновение ее пальцы, безмолвно требуя, чтобы она посмотрела на него.
Ибо в том была потребность.
Острая, жгучая, совершенно необъяснимая потребность.
И Ариэль непроизвольно подняла на него взгляд. Впервые за много лет огромные голубые глаза встретились с горящими огнем карими.
Оба почувствовали удар.
В самое сердце.
Пугающе реальный.
– Ты действительно рада видеть меня? – пробормотал Зик низким и волнующе интимным голосом, заставившим ее вздрогнуть.
– Да, – произнесла Ариэль, пораженная, что это именно так. – Конечно, рада, – добавила она, постаравшись придать словам небрежный оттенок ничего не значащей вежливой лжи, которой не обязательно верить.
– Я тоже очень рад тебя видеть, Ариэль, – ответил он, удивленный тем, насколько это соответствует правде. Затем Зик отпустил ее руку и с улыбкой повернулся к встревоженной дочери:
– Что ты скажешь, если мы продолжим это шоу? – весело проговорил он, словно не был только что потрясен до глубины души. – Я попрошу мою секретаршу зарезервировать для нас столик в ресторане на половину второго.
– Тогда нам лучше приступить к делу, – произнес Алан Уэскотт, жестом приглашая всех к столу, – ибо предстоит обсудить многое.
