Это было обалдеть как трогательно. Он изо всех сил уверял меня в том, что он мой лучший друг. Он из кожи вон лез, стараясь позаботиться обо мне. Объяснял мне распорядок в школе. Не позволял большим парням приставать ко мне и бить меня. Втолковывал мне, как получше устроиться, получать хорошие куски и быть всегда в списке пай-мальчиков. После нескольких дней жизни с ним в одной комнате мне захотелось наблевать ему прямо за пазуху.
Но я достал его.
Ангус приближался к той части воспоминаний, которую он особенно любил.
– Я достал его. Добрый старый Скарл так и не догадался о том, кто его подставил.
У всех нас были шкафчики. Предполагалось, что ребятишкам полезно иметь что-нибудь личное. И все как чумовые прятали ключи от этих шкафчиков так, словно это были сейфы с драгоценностями. Но мой приятель был не особенно ловок в этом деле. И я стащил у Скарла его ключ.
После этого я совершил небольшой налет на комнаты, в которых жили копы. И набрал там всякой мелочи – полупустых бутылок с виски, часов, кошельков – всего, что попадалось под руку. У одного из копов оказалась отличная коллекция похабных картинок.
Он оскалил зубы и подмигнул Морн.
– Оттуда-то я и почерпнул в то время большую часть своих познаний.
Со стороны девушки не последовало никакой реакции.
– Я сложил все это добро в шкафчик Скарла и запер его. Затем положил ключ на место. Он даже не хватился его.
На следующее утро копы сбесились. Они начали обыскивать комнату за комнатой. Заставили нас сдать ключи от шкафчиков и стоять голышом, пока они копались в них.
Когда старина Скарл наконец увидел,
Ангус попытался хохотнуть, но этого у него не вышло. Непонятно почему, но удовольствие от того, что он сделал со Скарлом, потеряло свой привычный вкус. Вместо этого внутри у него появился незнакомое ощущение тошной горечи, как будто кто-то обманул его.
Пытаясь добавить к своему рассказу немного перца, он сказал:
– Доконали его эти картинки. Они были чересчур фривольными для стен школы. И его вышвырнули к чертовой бабушке. Наверно отправили в лагерь для более взрослых.
К сожалению, удовольствия от своей приправы он так и не получил.
– А меня сунули в комнату к трем бляденышам, которые ставили меня раком всякий раз, когда им больше нечем было заняться.
Так я и коротал там свои денечки, пока не улучил минутку и не сбежал.
Взгляд девушки оставался неподвижным. Она по-прежнему смотрела ему в рот темными провалами глаз поверх колен, все еще ждала чего-то. Закончив говорить, Ангус нахмурился. Она заметила это. Подождала немного и спросила:
– И какое отношение это имеет ко мне?
– А? Что? – он прослушал ее вопрос.
– Ты подставил своего соседа по комнате.
Голос Морн охрип от тяжести пережитого, от того, что он сделал с ней.
– Но тот парень был единственным, кто защищал тебя. Подставив его, ты, быть может, навредил себе больше, чем ему. И какая связь у всего этого со мной?
Застегивая комбинезон и постепенно теряя благодушное настроение, Ангус ответил:
– От этого хорошеет на душе. Вот какая тут связь с тобой. Хорошеет на душе.
Окончательно расстроившись, он двинулся к выходу. Неожиданно за спиной у него девушка очень мягко и жалобно попросила:
– Прекрати это. Пожалуйста.
Он замер.
– Тогда ты сможешь доказать «легальное» использование. Моего шизо-имплантата. Я дам показания в твою пользу. Я скажу, что ты должен был сделать это. Для того, чтобы спасти нас обоих. Но пожалуйста, прекрати это. Только лишь прекрати это.
Ангус повернулся, для того чтобы посмотреть на нее, но она прятала взгляд.
– А что случилось с нашей бравой полицейской и ее долгом? Что случилось со всеми нашими угрозами? А я-то думал, что ты собираешься расправиться со мной.
– Я боюсь, – сказала она очень тихо. И умоляюще: – Я хочу жить.
Он глядел на то, как она судорожно сжимает колени и прячет в них лицо, и ему казалось, что перед ним предстал сам Страх.
– Я помогу тебе вести корабль обратно к Станции. Я дам показания – я скажу, что ты поступил так, как было нужно. Они поверят мне. Я полицейский Объединенных Компаний. И я не скажу ничего про тех старателей. Я… – голос девушки дрогнул, но она заставила себя продолжать. – Я буду делать все, что ты захочешь. Я буду твоей любовницей. Но прошу тебя, не надо больше. Перестань мучить меня.
В течение двух очень странных секунд у Ангуса было такое чувство, будто она смогла убедить его, смогла заставить его пожалеть ее. Неужели она уже сломалась? Неужели он зашел так далеко? Но почти
