– Да, ты закрепишь его на скале. Другой конец натянешь машиной. Для этого, естественно, придется походить вверх-вниз.
– Но ведь фал останется? И никакого алиби не будет?
Карэн покачал головой.
– Вся хитрость в той штуке на конце фала.
Олег вынул штырь длинной сантиметров в двадцать и толщиной в три.
– Наверху ты закрепишь эту штуку в яме, засыплешь ее, хорошо замаскируешь, опрыскаешь все вокруг от собак. И перед тем, как спуститься дернешь вот эту нитку.
– И что?
– Через полторы минуты фал освободиться – там, внутри, кислота в ампуле. Тебе останется только смотать его, спрятать в багажник и уехать. И все будет тип-топ, если конечно, сделаешь так, что следов от фала не останется.
Олег с уважением погладил штырь ладонью.
– Хитрая штука. Сам придумал?
– Нет, в Интернете откопал. Там много чего есть.
– Ты, что, на компьютере можешь работать?
– Конечно. Сейчас без него никак нельзя. Вот эта вот винтовка, кстати, тоже из него появилась.
Олег закурил, задумался. Затушив сигарету, впился в Карэна немигающим взглядом и спросил, отчетливо выговаривая слова:
– Слушай, а если фал освободиться, когда я буду в пути?
– Чтобы этого не произошло, ты напишешь письмо сыну Капанадзе, в нем подробно опишешь наш разговор. И передашь его одному из своих доверенных лиц в запечатанном, конечно, виде с просьбой предать адресату в случае твоей гибели.
– Не буду я ничего писать…
– Я знал, что ты так скажешь.
За все время разговора Карэн ни разу не улыбнулся. Не получилось и на это раз.
– Теперь оружие, – продолжил он, положив на колени винтовку. – Это СВД, не самый лучший вариант, но сойдет. Оружие чистое, оставишь его на месте. Машина, коричневая 'четверка', – там, в пакете, ключи на дне, – будет стоять в Сукко у сберегательного банка, ты его знаешь. И еще…
– Что еще?
Карэн впервые улыбнулся. Улыбкой номер три. Сально-плотоядной.
– Тебе придется переодеться и загримироваться. Я с удовольствием помогу.
Олег скривился. Он знал, что Карен у себя в гнездышке переодевается во все женское – такой у него пунктик в биографии. И потому прекрасно разбирается в искусстве макияжа и прочих женских штучках.
– Ты не бойся, красавицу я из тебя делать не буду, хотя руки чешутся. Я из тебя сделаю абсолютно незаметную старую деву. Ты будешь в советском обвислом трикотаже и на низких противотанковых каблуках.
– Не пойдет абсолютно незаметная старая дева.
– А кто пойдет?
– Надо, чтобы меня замечали. Сделай из меня красавицу средней паршивости. Из тех, которые, приехав на море, тут же берут на прокат машину и ни с кем не разговаривают, потому что всегда разговаривают по мобильнику…
– Тогда, может быть, не надо ставить машину в Сукко? Возьмешь ее напрокат сама? Здесь, в Анапе?
Олег на обращение в женском роде не обиделся – он был стопроцентный мужчина, и это было видно каждому.
– Возьму. На каблуках-то научишь ходить?
– У тебя сразу получится, не беспокойся.
Карэн подумал и добавил:
– Возьми с собой что-нибудь из женского обихода. Оставишь для отвода глаз.
– Прокладку? Или сигареты 'Вог'?
Не изменившись в лице, Карен вынул из кармана упомянутые сигареты и закурил.
– Нет, это вульгарно… Прокладка, бычок в помаде… фи. Я тебе дам накладные ресницы.
Сделав несколько торопливых затяжек, он затушил сигарету и поднялся с кресла.
– Ну, я думаю, на первый раз разговоров хватит.
– Да. Все пока ясно. Я прямо сейчас поеду в горы, посмотрю что, как, постреляю, а то ведь давно не брал картишек в руки. Говоришь – раз, два, три, четыре?
Олег чувствовал себя приподнято. Впереди что-то забрезжило. Смерть, стоявшая за спиной, отступила. На шаг, но отступила.
