пластические операции на лице, и во... во...
– Во влагалище?
– Да. И еще сказал, что после этого надо будет у меня внутри кое-что подремонтировать. Печень и тому подобное. Вот я и подумала, не больной ли он? Тем более, он говорил, что и себе операции делал...
– Гм... – задумался старик. В глазах его светилось сочувствие. – И где он все это собирается с вами проделать?
– У меня дома, в спальне. Он уже оборудование купил...
Старик виновато улыбнулся:
– Знаете, психиатрической науке известны такого рода мании. Вы можете назвать его фамилию, имя и отчество?
Даша покраснела.
– Нет...
– Я бы мог навести справки.
– Я не знаю точно, как его зовут...
Даша жалела, что начала разговор.
– Да... – протянул старик, посмотрев профессиональным взглядом.
'Думает, что я параноик', – поняла Даша и пролепетала:
– Я спрашивала много раз, он не говорил. Может, боялся, что я справки в психоневрологическом диспансере наведу...
– Знаете что, у вас есть время?
– Есть...
– Тогда пойдемте со мной, я позвоню в одно место, и, может быть, нам повезет.
– Не надо никуда идти. У меня есть мобильный телефон.
Даша вспомнила, что у нее есть номер хирурга, оперировавшего Мурьетту. 'Он все равно ничего про своего друга не сказал бы', – решила она, передавая старику телефон.
– А сколько лет ему вы знаете?
– Нет, – Даша отрицательно покачала головой. – Он сильно пьет, по лицу не определишь. К тому же, по его словам, он делал себе лицевую пластическую операцию.
– Делал пластическую операцию, – задумчиво проговорил психиатр. – А вы сорвиголова, сударыня, одобряю, сам таким был...
– На вид ему лет сорок, – опустила Даша глаза.
Следующие пятнадцать минут старик-психиатр учился пользоваться телефоном и звонил в Москву.
– Есть такой человек в Первопрестольной, – сказал он, отдавая мобильник. – Зовут его Лихоносов Виктор Васильевич. Ему сорок три года, в прошлом – известный многопрофильный хирург. Семь лет назад он оперировал свою дочь, и она умерла. Отклонения в его поведении были обнаружены лишь спустя два года после этой трагедии. Год назад его выписали из лечебницы по ходатайству видного человека.
Даша похолодела. Похолодело ее тело, похолодело побелевшее лицо.
Она вспомнила, как Хирург однажды произнес: 'Я хочу, чтобы ты стала человеком и через год подошла и сказала, Слушай, Витя, я...'
'Значит, он действительно маньяк. И возраст сходится... Что же делать?'
– Вы не бойтесь так, – участливо улыбнулся старик. – Давайте, я позвоню куда надо, и через десять минут по указанному вами адресу поедет машина с врачами и санитарами? Освидетельствование и установление личности много времени не займут. Если ваш знакомый не является Лихоносовым, и не подвержен мании, то... то вы сможете сказать ему, что к появлению врачей вы не имеете никакого отношения. Да и врачи по моей просьбе скажут то же.
Подумав, Даша назвала адрес. Подумав еще, подробно описала внешний вид маньяка.
26. Почти финиш.
Лекарства она купила в самой дорогой аптеке города (ее посоветовал психиатр). Купила скорее по инерции. Или просто установка Хирурга продолжала действовать.
Потом походила по городу, зашла на рынок.
Поела в уличном кафе жареной курицы. Под красным зонтом.
Подумала, расплачиваясь: 'Цветами, наконец, займусь и скорее на работу, девочки без меня, наверное, совсем запарились'
Пошла к станции. Кругом все было по-другому.
Жизнь стала другой. Нет, в ней оставались приятные моменты – курица, например, была на удивление вкусной.
Но жизнь стала другой. Она стала прозрачной с конца до края.
Прозрачно-серой. Впереди ничего не проглядывалось. Ничего, что зависело бы лично от нее. А не от таких шакалов, как Чихай и таких лисиц как Лихоносов. Как Хирург.
