Хирург посмотрел непонимающим взглядом. Он смотрел несколько секунд, потом странно улыбнулся и сказал:
– Уродцем? Пожалуй, нет. Я был незаметным. Но сделал из себя красавца. Посредством косметической операции и совершенствования души. И понял, что потерял что-то. Что-то, данное мне Богом. Не что-то, а возможность приблизиться к чему-то. Понимаете, красота и внутреннее совершенство – это не для человека. Человек – это переходное звено от инфузории, от животного, к Богу. И если он на миллионной доле пути становится красивым и совершенным, то человечество, то есть множество, которому человек принадлежит, на шаг останавливается в развитии. Представьте – все красивы и совершенны. Все себя любят, все имеют и ничего особо не хотят, кроме, конечно гадости для ближнего. Это конец. Начнется эпоха самоубийств...
– Это все фантазии. И вообще я вам не верю...
Хирург отрезвел. Даша отметила, что гость пьянеет постепенно, а трезвеет на глазах.
– Вы не верите? – подался он к женщине. – Тогда вперед! Давайте, я сделаю из вас совершенную красавицу? Совершенную не только внешне, но внутренне. Сделаю, чтобы вы поняли, что в моих словах есть истина. Истина, заключающаяся в том, что совершенный человек несчастнее несовершенного.
– Я вам не верю в другом...
– В чем же?
– Судя по тому, что вы сказали, вы изощренный мошенник. Вы просто хотите обокрасть меня. Отнять квартиру, дачу. Отнять все, чем я живу, все, что у меня есть...
Хирург стал похож на человека, которого схватили за руку. Он заулыбался, и улыбка его была не цельной. Губы, глаза улыбались несвязанно. Даше стало противно.
– Да, вы правы, – наконец сказал он, глядя на бутылку. – Я вас обманываю. И, в общем-то, хочу, вернее, хотел попользоваться вашими деньгами. Руки, понимаете, чесались. Ну да ладно. Не получилось, так не получилось. Я сейчас допью и пойду.
Даша посмотрела в окно. Падал снег. 'Опять снег, – подумала она. – Когда же это кончится?'
– Вы можете остаться. К вечеру я уеду. В пятницу вернусь, и мне хотелось бы, чтобы вас здесь не было. И сдайте, пожалуйста, ваш хрусталь. И спрячьте краденые дрова в сарай.
Хирург благодарно заулыбавшись, взялся за бутылку. Через пятнадцать минут она была пуста. Еще через минуту он спал, уронив голову на грудь. Сухонький от пьянства, он весил немного, и Даша без труда уложила его на диван.
'Окончен бал, погасли свечи, – подумала она, возвратившись к столу. – Надо все убрать и ехать домой. Завтра на работу'.
Три тысячи она оставила на столе. Он заработал.
6. Размечталась. Разденет...
Всю неделю Даша мучалась. Она была одинока и несчастна, как никогда. Одинока и несчастна, потому что сама изгнала из своей жизни этого странного человека. Этого человека, который наполнил ее жизнь. Пусть чепухой, пусть обманом. Он был рядом, мужчина был рядом, он хотел ее, хотел от нее чего-то. А она прогнала.
'Как я найду его теперь? – мрачно думала она, куря на лестничной площадке с коллегами по работе. – Надо было делать все, говорить все по-другому. Догадывалась ведь, что он неоднозначен, догадывалась, что говорит неоднозначно и предлагает неоднозначное. Теперь его нет. И никогда не будет. И я буду жить в своей опостылевшей шкуре. Буду жить еще хуже, еще горше, потому что с каждым днем его предложение все явственнее и явственнее будет казаться мне непростительно упущенным шансом. Единственным за всю жизнь шансом.
Нет! Он еще не упущен!
Я найду его! Пусть делает со мной все, что ему угодно.
Пусть ограбит, пусть разденет.
Размечталась. Разденет...
А почему нет? У меня такое шелковое, такое мягкое тело, я так много читала, я знаю, как сделать так, чтобы мужчине было хорошо, очень хорошо...
Нет, я найду его!
Пусть ограбит, пусть разденет... Но пусть будет рядом.
Пусть пилит мои кости, если ему хочется, пусть режет мое лицо, пусть выжигает в моем мозгу эту тоску, эту тягу к чему-то настоящему.
Эту тоску, эту тягу... Неужели она не исчезнет, когда... когда я стану красивой? Нет, исчезнет, я нарожаю детей, и буду думать только о них...
Нарожаю детей, и они будут похожи на меня, и им придется ломать кости, чтобы хоть кто-то на них посмотрел.
Нет, они будут похожи на него!
А он тоже был уродом...
Почему все это? Почему нас, несчастных, так много? Неужели он прав? Это нужно, чтобы человечество шло к Богу, чтобы в нем было больше энергии стремления? Или просто кому-то надо, чтобы были люди, которые из года в год исправляют справочники, которые на пятьдесят получают ползарплаты, а на пятьдесят пять – зарплату?
Кому-то это нужно. Тем, которые выше. Или думают, что выше.
Пусть думают. А я прорвусь к ним.
