– Как тебя увидела, слиняла куда-то в тропические заросли. Если захочешь повидаться с ней, дай знать, овчарок немецких тебе найду...
– Пусть пока посидит там... – рассмеялся я. – Светлана Анатольевна в роли Маугли! Это надо вообразить!
– А что ты так ее не любишь? Вроде обычная на вид женщина?
– Подлая она...
– Все в той или иной степени подлы.
– То, о чем ты говоришь – это нормальная человеческая подлость. Нормальная, потому что ее высвобождение рано или поздно вызывает у человека угрызения совести. А Светлана Анатольевна наслаждается своей подлостью.
– Наслаждается, ибо знает, что все замешано на подлости! И успех, и достаток, и влияние! Ты, после того, как помучишь ее...
– Да не буду я ее мучить! – неожиданно взорвался я. – Просто хочу ей с большого расстояния несколько вопросов задать, вернее, один: Как в ее душе могут сосуществовать и подлость, и глубокая вера?
– Поня-я-тно. Загнул, как всегда Мебиуса... Подлость и вера... Ну, в общем, когда намучаешься с ней... Ну... как тебе сказать...
Худосоков к моему удивлению чуточку покраснел.
– Тебе ее, что ли, отдать? – заулыбался я.
– Да... – ответил уже совершенно красный Ленчик. – Понимаешь, я, как только ее глаза увидел – холодные, настороженные – так сразу понял, что мой она человек...
Тут зазвонил мобильник.
Мой собеседник встрепенулся и торопливо прижал телефон к уху.
– А откуда у тебя эти данные? – послушав звонившего, спросил Ленчик, вытирая со лба капельки пота.
Он еще о чем-то спрашивал звонившего, но я не слушал: мое внимание привлекли маска с ластами, лежавшие на корме на канатной бухте. Скоро я плавал среди кораллов, распугивая стайки невероятно пестрых тропических рыб.
Поднявшись на палубу, я увидел Худосокова сидящим в шезлонге и мрачно думающем.
– Что там стряслось? 'Трешка', что ли, звонила? – спросил я, смешивая очередную порцию джина- тоника.
– Да, 'трешка'...
– И что случилось?
– Понимаешь, она узнала, что какой-то тип по имени Трахтенн летит к нам на гигантском космическом корабле...
– Трахтенн... Трахтенн... Что-то знакомое, – напрягся я, пытаясь вспомнить, при каких обстоятельствах это имя вошло в мою память. Но джин-тоник, впитавшись в кровь, вынудил меня зевнуть и пожать плечами:
– Ну и что? Пусть летит. Мы в аду, нам все до фени.
– Корабль этот начинен сверхмощной взрывчаткой... Они хотят уничтожить Землю...
– Землю??? – отрезвел я.
– Земля им до лампочки... Вместе со всеми нами... Они хотят уничтожить синапс, уничтожить его вместе с Землей с тем, чтобы предотвратить переход В3/В4...
– А на какое число намечена такая трогательная встреча двух цивилизаций?
– Сегодня 29-е июля... Двенадцать тридцать галактического времени, – сказал Худосоков, посмотрев на часы. – А вмажется этот придурок в Землю 18 августа ровно в полдень... Значит, у нас на все про все остается двадцать дней без получаса... Дикий случай...
– И что предлагает 'трешка'?
– Ничего пока...
– Послушай, а мы же – бесплотные... Нам ведь уже все до лампочки...
– Не все... Если планета разлетится на мелкие кусочки, то остаток срока нам предстоит провести в межпланетном пространстве... Представляешь – холодрыга, пустота вокруг и твоя душа прозрачная витает... Брр!
– Ты это серьезно?
– Да... В аду можно воссоздать только существующие поблизости условия... – кривясь, потер Худосоков протез. – Ну, понимаешь, телевизор в тюремную камеру можно поставить только там, где есть телевидение и все, что с ним связано...
– Ну, с другой стороны, если мы этого камикадзе с пути истинного как-то свернем, то нам все равно конец. Большой взрыв похлестче взрыва Земли будет...
– С ним проще с большим взрывом. Мы ведь на Нулевой линии сидим... Придумает что-нибудь 'трешка'... Она каждый день ума прибавляет, – махнул рукой Худосоков.
– Позвони ей, может быть, уже придумала.
