На следующий день я – они загостились – ознакомился с другими типами характеров. Улыбнулся, узнав, что заносчивыми, как правило, становятся люди, в дошкольном возрасте мочившиеся в штанишки (вот уж Голдинг! Кажется, мочеиспускание уже в десятый раз склоняется мною). Испугался, что ко всему я еще и 'анальник'. Но скоро себя в этом разубедил. Да, я ковыряю заусеницы на пальцах, выжигаю каленым железом келоиды, да, я стараюсь быть пунктуальным и жесток – будучи студентом, по просьбе Николая Матвеева пытался кирпичом сломать ему руку, с тем, чтобы он мог уехать с сельскохозяйственных работ, – но в болезненной чистоплотности и аккуратности меня никак не обвинишь.
Дочитав труд до конца, я посетовал – 'уретральниками' и 'анальниками' становятся по объективным причинам, из-за чего-то: из-за недержания мочи или повышенной чувствительности прямой кишки. А оралами – по субъективным, то есть из-за кого-то.
Как-то все просто получается. Надо все передумать и привести к общему знаменателю. Как? Проанализировать жизнь со Светой! Чтобы не осталось сомнений, что со мной случилось то, что должно было случится с мальчиком, которого сначала хотели выскрести, а потом отказали в возможности сосать грудь, когда хотелось, сосать, прижимаясь маленьким тельцем к улыбающейся маме.
Итак, Света. Вот что я писал о ней несколько лет назад:
...Хрупкая, она неуклонно идет к цели, идет от человека к человеку, от должности к должности. И он был ступенькой. Лишь увидев его, она почувствовала в нем отца, не родного, который был равнодушен, а папочку, способного защитить и научить защищаться.
Еще он говорил.
Он говорил, что в жизни много дорог.
Он говорил о мигах счастья, которые согревают годы одиночества.
Он говорил о любви, без которой жизнь становится тлением.
Он говорил о женщинах, которых любил, и которых полюбит.
Он говорил, что большинство людей, расписываясь, думают, что соединяются на всю жизнь, хотя продолжительность среднестатистического брака не превышает шести лет.
Она привела его к себе. Вера Зелековна была категорически против связи (а затем и брака) дочери с лицом, не имевшим за душой ничего материального, и к тому же на девятнадцать лет старше.
– Так это ж на время, мама, – успокоила ее дочь.
И рассказала, как он говорил, что люди, вступающие в брак, должны знать, что, скорее всего, они проживут в нем около шести лет. Должны знать, потому что это знание поможет любящим сохранить семью, а расчетливым – подготовиться к 'следующей' жизни.
После двух месяцев знакомства Смирнов заявил, что не прочь родить от нее девочку.
Она согласилась. Предыдущая ее беременность завершилась трагически, и врачи сказали, что детей она иметь не сможет.
Он убедил ее: ребенок, его ребенок родится, он не может не родиться.
Три послеродовых года они жили душа в душу.
Затем все изменилось.
Он оказался невыносимым. Он не желал подстраиваться, не мог жить беззаботно, не умел просто ходить по гостям, просто смотреть телевизор и просто наслаждаться в уютном ресторанчике дорогим импортным пивом, он вечно что-нибудь придумывал, переделывал, спорил, предлагал, постоянно раздражая всем этим как ее, так и родственников.
Так долго продолжаться не могло, к тому же, к исходу шестого года брака Света стала исполнительным директором коммерческой экономической школы и оказалась в гуще приезжей 'мотивированной' молодежи.
А как было на самом деле?
Она – милая кошечка с внимательными голубыми глазами, характерные еврейские носик и губы – пришла в лабораторию из банка, в котором зарабатывала раз в пять больше. 'Видимо, с женихами там напряженка', – узнав это, решил я. В обеденный перерыв мы выпили с Сашей Свитневым по полстакана спирта, выпили, закусили и, ублаготворено откинувшись на спинки стульев, взяли новенькую сотрудницу под перекрестный огонь оживших глаза. Света, естественно не знавшая, что в бутылке из-под популярного тогда “Рояля” булькала вода, озадачилась. А Свитнев, в двух словах рассказав ей о достоинствах многоканальной космической съемки, поинтересовался, не желает ли она чаю. Сотрудница желала. Я пошел к шкафчику, покопавшись в нем, вернулся к столу огорченным:
– Надо же, заварка как назло кончилась... Придется эн зэ заваривать...
И набрав из-под помидорных кустов, выращенных мною на подоконнике, использованную заварку (слитую для подкормки растений), ссыпал ее в чайник, залил кипятком и, радушно улыбаясь, заверил девушку, что фирменный чай лаборатории ей, несомненно, придется по вкусу'.
Я ей понравился. И в ней что-то было.
Месяц или два она играла со мной, то призывно улыбаясь, то отталкивая негодующим взглядом. По лестницам шла впереди, показывая ноги. Порой, когда работал за компьютером, садилась рядом и грудь ее касалась моего плеча.
Наконец, привела на дачу. Проведенную там ночь я склонен был считать лирическим отступлением. Почему? Видимо, потому что, покончив с индюшечьей ногой, нашпигованной сыром, скоренько мною сочиненной в двух экземплярах при помощи духовки, она вытерла салфеткой уголки губ и сказала, как бы предлагая дежурный десерт:
– Может быть, займемся сексом?
Видимо, ей так говорили, или это были слова из кинофильма или рассказа подруги, которые ей хотелось когда-нибудь сказать.
На следующий день, в начале рабочего дня, она, болезненно выглядевшая, сказала, что я чуточку
