радио, консультировать кинофильмы. А редакции газет и журналов стремились заполучить от него хоть статейку, заметку, любой материал…
— Вот так, голубчик. Оказывается, нужен был не я, а вывеска. —Вывески теперь пет. Простой персональный пенсионер. Ну а насчёт писать… Признаюсь, пробую, пишу. Но это все равно не заменит живого дела.
Он замолчал, посмотрел грустно куда-то мимо меня.
И я понял, что не все так полно в его жизни, как пытается представить Иван Васильевич. Хотя бы тот факт, с каким интересом он говорил со мной. Он словно угадал мои мысли.
— Но, видно, не так просто отделаться, — он улыбнулся. — Вот ты приходишь… Нет, я рад, честное слово. Кстати, Екатерина Паъловна ждала тебя на седьмое ноября. Есть шансы оправдаться в её глазах — Новый год. Запиши, кстати, адрес дачи…
Дело, начатое ещё мест, назад, принесло неожиданно хорошие результаты. Я имею в виду просьбу к знакомым и просто знавшим Залесскую прислать её письма.
Пришло немного. От одной школьной подруги, от Анфисы Семёновны, от подруг по работе в институте.
Совершенно неожиданно откликнулись Нырковы. То, что прислали они, было редкостной удачей. К увесистой посылке, которую мне передали из канцелярии, было приложено письмо.
«Уважаемый тов. Чикуров! Вы просили прислать вам письма, открытки или телеграммы, если мы получали от Ани. Мы ничего от неё не получали. Нам дали квартиру, а дом будут ломать. Когда мы собирали свои вещи, то на чердаке обнаружили старые Анины тетради. И решили послать вам. Не знаю, пригодятся ли. Извините за беспокойство. Г. Нырков».
Я развернул посылку. Стопка пожелтевших от времени тетрадей, школьных и общих.
Я взял наугад одну из них. Ученицы десятого класса «В» Ангелины Кирсановой. По литературе. Перелистал. Сочинение на тему: «Образ нашего современника в произведениях Фадеева». Или ещё: «От Павки Корчагина до Юрия Гагарина». Одна из общих тетрадей в ледериновой обложке — конспекты по курсу растениеводства. Наверное, лекции профессора Шаламова.
Так я просматривал их, пока не наткнулся «а фразу:
«В. мне очень нравится. Он нравится многим девчонкам в институте. Что происходит между нами, похоже это на настоящую л.? Не знаю. Если он пригласит меня в свою компанию на 1 Мая, значит, я ему нравлюсь серьёзно…»
Дневник! Дневник Ани Залесской, когда она училась в сельскохозяйственном институте. Когда у них возникла любовь с Валерием. В. — это несомненно он…
Я углубился в чтение. Какая она была тогда, Лия?
Я впервые по-настоящему прикоснулся к тому, что её волновало, что заставляло радоваться или грустить, любить и ненавидеть. И поэтому старался не пропустить самое важное, что помогло бы понять, узнать её характер.
Ясный, ровный почерк. Совершенно такой же, каким было написано её последнее письмо. Что меня поразило — простота выражения мыслен… Например, она писала.
«29 мая. Только что ушёл В. Слушали старые пластинки.
В. говорил, что Хампердипк-очень современно, но иногда надо слушать Утесова. До войны люди были более сентиментальными и добрыми. А я считаю, после того, что все пережили и остались жить, надо быть лучше и добрее. В. удивляется, почему Н. перестал с ним здороваться. Не стала объяснять. Понятно и так. Вообще, жалею И., но ничего поделать не могу. Сказала ему вчера, не надо на меня обижаться, мы можем быть всегда друзьями. Н. ответил: «Я не обижаюсь и не хочу ссориться». Но все-таки видно, что он на меня обижен. За что? Ведь мы никогда даже не целовались. Томка тоже дуется. Сказала, что сразу после сессии съедет от меня. Странно, нам с В. хорошо, а всем остальным плохо. Надо готовиться к сессии, а я читаю учебник и ничего не могу запомнить. Если завалю хоть один экзамен, плакала стипендия. Что тогда делать?! Лучше об этом не думать. И заставить себя заниматься».
Н. — Николай Ильин. Томка — это Анина однокурсница, из деревни, которая снимала у Залесской комнату. Выходит, она также была влюблена в Валерия, поскольку увлечение Залесского будущей женой задело девушку за живое.
Дальше. «12 июня. Сдала растениеводство. На „хор.“.
Думала, будет «уд». Но впереди — политэкономия. Боюсь страшно. В. заявился сегодня в пять утра. Принёс большой букет ромашек. Он всю ночь не спал, был за городом, чтобы увидеть рассвет «в лугах». Сумасшедший. У него завтра почвоведение, а он ни в зуб ногой. Завалился спать. Пошли с Томкой на экзамен, оставив его одного в доме. В. хотел остаться на ночь, с трудом выпроводила. Очень неудобно перед Томкой. Ещё подумает, что у нас любовь совсем как у взрослых. Когда В. ушёл, она разревелась. Кричала, что невозможно готовиться к экзаменам. Истеричка. Но что и сделаю, если В. любит меня? Я тоже. Очень. Только бы не завалить политэкономию. Если бы верила в бога, попросила бы крёстную поставить свечку в церкви…»
Ситуация типично студенческая. Любовь и сессия. Но у Аня хватало здравого смысла проявить волю. А может быть — жизненная необходимость? Стипендия для неё — вопрос настолько важный, что пренебречь ею было нельзя.
«26 июня. Сессия позади. Проскочила. В. завалил экономику сельхоза. Переживаю больше него. Хвост, наверное, очень неприятная вещь. Все лето думать об этом. Томка уехала в деревню. Советовалась с крёстной, где лучше подгаработать: пионервожатой в лагере или поехать в колхоз?
Пока не решила. В. уедет на каникулы в Одессу. Мы ещё пе расстались, а хочется плакать. Сегодня они обмывают окончание сессии. Ходили по нашей улице геодезисты. Что-то измеряли. Хорошо бы, если бы нас к осени снесли. Здорово жить в новом доме, с горячен водой, паровым отоплением…»
Аня поверяла дневнику, события своей жизни не каждый день. Наверное, в самые знаменательные дни.
Следующая запись — через неделю.
«В. продал заграничный транзистор. Я получила за лето стипендию. Живём! Он не пускает меня на заработки и и Одессу пока не едет. Можно хоть один раз наплевать на всё и ни о чем не думать?! Была крёстная. Предостерегала от необдуманного шага. Сначала, по её мнению, надо сходить о загс. Смешная! Верю, знаю, В. никогда меня не бросит.
Соседи думают, что мы уже расписались. В. сказал, что мы это сделаем обязательно. Завтра едем в Таллин. В свадебное путешествие. В. — замечательный. Ему ничего для меня не жалко…»
Насколько я понял, Залесский переехал к Ане. Любопытно, с кем и как они проводили время в Прибалтике?
«б июля. Таллин-красивый, чистый город. Старинные средневековые улицы. Большой собор. Ночью — светло, можно читать книжку. Белые ночи. Устроил нас в гостиницу „Раниу“ знакомый В., Генрих. Дали отдельный двухместный номер, хотя мы ещё не расписались. В. спит. Очень хорошо посидели в ресторане „Палас“. Все очень необычно и здорово. Никогда не встречала таких умных и культурных людей, как Генрих. Он старше В. лет на пятнадцать.
Наверное, хорошо зарабатывает…»
Меня охватило волнение. А что, если Генрих и «коробейник» одно и то же лицо?
«…Неужели все это происходит со мной?! Я счастлива, счастлива, счастлива! Хочется поцеловать В., но боюсь его разбудить…»
Удивительная непосредственность, искренность.
«10 июля. Ходили купаться в заливе. Вода холодная.
В, говорит, что у них, в Одессе, море значительно теплее.
Генрих возил нас на такси в Тарту. Тарту меньше Таллина, но такой же чистенький и уютный. В. сказал, что Генрих работает в порту по снабжению кораблей, которые уходят в загранилавание. Были дома у Генриха. Дорогая мебель, ковры, хрусталь. Слушали пластинки. Битлзы, Элла Фитцджеральд, Луи Армстронг. Потрясающе! Жарили в камине шашлык. В. читал свои стихи. Генрих собирает иконы…»
Неужели просто совпадение? Я старался не пропустить ни слова.
«…В. похвастал, что у меня тоже есть старинная икона.
Имел в виду «Параскеву Пятницу», что подарила мне тётя Фиса. Смешно. Откуда у крёстной может
