Задавать вопросы всегда легче, чем отвечать на них.
Почему он, Фролов, после рассказа отца об Александре Васильевиче Чернове решил стать юристом, а не школьным учителем?
Почему он не захотел перейти на более спокойную работу помощника прокурора?
Почему он, наконец, должен объяснять кому-то, что ему самому пока неясно?
Но так не скажешь. Так можно только подумать. И грозное начальство на свой вопрос получило достаточно обтекаемый ответ.
Первоначальное подозрение следователя все более подкреплялось фактами. Он чувствовал, что находится на верном пути. Фролов провёл целый день в школе, где училась Рая. Беседовал с её классной руководительницей, подругами, секретарём комсомольского бюро. Пошёл он и на завод, где работал Борис Залевский, заглянул в ремесленное училище.
Галяев его больше не беспокоил. Но когда Фролов вызвал на допрос тётю Раи, а затем её мать, он не выдержал и снова позвонил следователю.
– Близких родственников моей дочери вы уже всех допросили, – язвительно сказал он, – а из дальних у неё никого в живых не осталось. Но я готов вам помочь досконально изучить нашу семью. Ведь это единственный путь к раскрытию преступления?
– Единственный, – подтвердил Фролов.
– Так вот, могу предоставить в распоряжение следствия наши семейные документы.
– Буду вам весьма благодарен, – вежливо, словно не подозревая никакого подвоха, сказал следователь. – А какими документами вы располагаете?
– Самыми необходимыми для изобличения преступников.
– Например?
– Свидетельством о рождении покойной бабушки Раи. Подходит?
– А бабушки по какой линии, отцовской или материнской? – поинтересовался Фролов.
– По материнской, – сдавленным голосом сказал Галяев.
– По материнской? – переспросил следователь и сделал вид, что задумался. – Пожалуй, нет, не подходит. Впрочем, если появится необходимость, я вас поставлю в известность.
Теперь Галяев стал осторожней и несколько измелил свою тактику. Звоня по телефону, он спрашивал, как движется дело, и выражал сочувствие, сдобренное хорошей порцией сарказма.
– Какие новости? – обычно спрашивал он.
– К сожалению, никаких, – в тон ему отвечал следователь.
– Трудное вам дело досталось…
– Не говорите!
Фролов всегда отличался завидным спокойствием. Но, судя по всему, Галяев его все-таки допёк, и окончание расследования стало для него праздником. В этот памятный день он с нетерпением дожидался привычного звонка. И долго молчавший телефон наконец зазвонил.
– Ну, как загадочное преступление? – задал свой обычный вопрос Галяев.
– Раскрыто.
– Оказывается, все имеет свой конец, даже следствие, – констатировал Галяев. – Очень рад. Поздравляю вас, поздравляю. А виновных вы обнаружили?
– Разумеется.
– Кто же они, если не секрет?
– Ну какой же тут секрет? Вина обоих полностью установлена, так что скрывать нечего…
– Как же их фамилии?
– Галяев и Галяева.
– Простите, не расслышал…
– Я говорю: виноваты в происшедшем вы и ваша супруга.
– Есть вещи, которыми не шутят.
– А я не шучу, – с нескрываемым удовольствием сказал Фролов.
Трубка на несколько секунд смолкла, откашлялась, но тон не изменила.
– Кажется, я начинаю вас понимать… – сказал Галяев.
– Это меня радует.
– Видимо, испытывая материальные затруднения, – продолжал Галяев, – мы с женой одели маски и подкараулили Раю, когда она выходила из автобуса? Да?
– Не совсем, – улыбнулся Фролов. – К маскам вы не прибегали.
– А как же?
– Просто вы не разрешали дочке встречаться с одноклассниками, считая, что они неподходящая для неё компания, и запрещали ей ходить в парк. А она все-таки встречалась с ними, скрывая это от вас.
