переписанном в XVI в. и включенном в Степенную книгу [647]. Версия имеет черты типичной церковной легенды: киевской княгине (которая, напомним, была родом из Пскова), стоявшей над рекой Великой при впадении в нее притока Псковы, было видение. Под его впечатлением она решила заложить на этом месте город, которому предсказала блестящее будущее. Она ”посла много злата на Плескову рђку на созданiє церкви Святыя Троицы” [647, с. 31].
Это предание, ввиду его внеисторического характера, требует критической оценки. Однако не исключено, что в его основе лежит реальное событие. Основание многих храмов и монастырей связано с подобными легендами (например, Почаевская или Троице-Сергиева лавра); легендарное содержание таких преданий. нисколько не подрывает факта возникновения этих религиозных центров. Если Ольга действительно была родом из Пскова, то нет ничего удивительного в том, что она позаботилась о церковных делах в родном городе и финансировала сооружение храма.
Миссия Адальберта. Интересный эпизод в ранней истории древнерусского христианства представляет попытка Ольги завязать отношения с западом, в частности с Западной церковью, возглавляемой Римом. Как мы уже знаем, в середине IX в. конфликт между православием и католичеством еще не привел к окончательному разрыву. В Х в. существовала единая Вселенская церковь, деление которой на Западную и Восточную носило условный характер. Поэтому принятие христианства из Константинополя не исключало возможности сношений с Ватиканом и наоборот. Это обстоятельство вынуждает критически отнестись ко взглядам тех ”истинно-православных” историков, которые готовы какие-либо контакты Киева с Римом трактовать как козни латинян, направленные против православной веры. Оно объясняет и многочисленные упоминания об обмене миссиями между киевскими правителями Х — первой половины XI в. и папской курией (практически до времен Ярослава Мудрого, когда окончательный раскол стал свершившимся фактом).
Соревнование между Константинополем и Римом в конце IX—Х в., безусловно, продолжалось, но имело неальтернативный характер. Церковь того времени не признавала единого верховного центра и целесообразность в этом считалась проблематичной. Претензии Рима на особую роль, а отсюда и на формальное главенство над всеми другими кафедрами решительно отвергались.
Попытка Ольги апеллировать к Западу имеет точную дату. В 959 г. она послала к королю Оттону I посольство. Известный нам Продолжатель Регинона пишет, что послы ее ”просили посвятить для сего народа (ругов, то есть Руси. —
Оттон охотно откликнулся на просьбу киевской княгини, названной в документах ”королевой” Еленой. Уже в 960 г. епископ бременский Адальдаг высвятил на Русь монаха из Майнцского монастыря св. Альбана — Либуция, но новоназначенный иерарх неожиданно умер в марте 961 г., не успев даже выехать к месту назначения. Вместо него был рукоположен Адальберт из монастыря св. Максимина в Трире.
Миссия Адальберта окончилась несчастливо. По утверждению Продолжателя Регинона (то есть, вероятно, самого епископа), он ”ни в чем не достиг успеха и увидел свое усердие напрасным” [Cont. Reg., р. 624]. Адальберт оставил негостеприимный Киев и в 962 г. возвратился в Германию, причем на обратном пути едва не погиб. Печальные последствия этой эпопеи дали основания обвинять ”королеву Руси” в коварстве и обмане; даже гибель нескольких спутников Адальберта приписана ее умыслу, хотя, как справедливо подчеркивает В. Т. Пашуто [466, с. 120], это было обычное для средневековья дорожное происшествие, к которому киевская администрация не имела никакого отношения.
Конечно, миссия новоявленного епископа должна была столкнуться с большими трудностями. Ей предстояло преодолеть сопротивление языческой группировки в среде киевской общественной элиты и противодействие со стороны Русской епархии, подчинявшейся Константинополю. Ситуация определялась вовсе не тем, что Адальберт был католиком и как таковой вызывал на Руси неприязнь, а тем, что его прибытие в Киев нарушало не только прерогативы местной церкви, но и формальные права Царьградской кафедры. Поэтому акция Ольги не может рассматриваться как отступничество от православия. Считаем, что истинные причины ”западного демарша” имели глубокую дипломатическую природу и определялись напряженностью русско-византийских отношений во время правления ”русофоба” Порфирогенета [333, с. 233—235; 460; 576, с. 293—295]. Визит Ольги в Константинополь, как отмечалось, был попыткой как-то уладить дела, но не принес ожидаемых результатов.
К сожалению, в имеющихся источниках отсутствуют конкретные сведения относительно константинопольских перетрактаций и их результатов. Зато есть довольно убедительные свидетельства, что в Киев княгиня возвратилась с чувством раздражения, обиды и разочарования. Это непосредственно отразилось в ”Повести временных лет”, где читаем: ”И присла к ней царь грђцкыи, глаголя, яко ”много дарихътя. Ты же глагола ми, яко аще возъвращюся в Русь, многы дары послю ти: челядь, и воскь, и скору, и воя многы в помощь” (единственный намек на политическое содержание переговоров. —
Цитированный ответ Ольги греческим послам — декларация конфликта. Ориентироваться в своей дальнейшей государственной деятельности на Царьград не приходилось; необходимо было искать других партнеров. В последующие годы положение не улучшилось. Наоборот, в некоторых сферах ситуация еще более обострилась, в частности — в церковной. В 956 г. на патриарший престол вместо слабовольного Феофилакта вступил деятельный и суровый Полиевкт, проводивший твердую и решительную линию независимости церкви от государственной власти. Это не могло не повлиять на положение в Киеве, где подчинявшаяся Полиевкту церковь неминуемо должна была столкнуться с не менее решительной и властной линией, проводимой киевской княгиней.
Поэтому не удивительно, что Ольга искала новых контрагентов в политике и идеологии. Одним из таких партнеров должна была стать ”Священная Римская империя”, провозглашение которой в то время готовилось и основателем которой выступали король Оттон и Ватикан. На них и устремляет свои взгляды киевская княгиня.
Ее посольство прибыло в Кведлинбург в 959 г. Хронология событий достаточно красноречива: деятельность Полиевкта только начиналась, но в том же году умирает Константин Багрянородный; на византийский престол вступает его сын Роман II. В расстановке политических сил империи произошли существенные изменения; от государственного кормила была отстранена клика паракимомена Василия. К власти пришли другие силы. Перед Ольгой появились новые перспективы относительно нормализации отношений с Царьградом. Миссия Адальберта оказалась несвоевременной и не нашла в Киеве поддержки.
Возможно, именно с этим связана сентенция папы Иоанна XIII, изложенная в булле чешскому королю Болеславу II. Текст ее приводит Козьма Пражский. Ею римский пастырь санкционирует создание первой национальной епископии в Праге (до того Чехия входила в состав Пасавской епархии) и одновременно бенедиктинского монастыря при пражской церкви св. Иржи. ”Однако, — пишет папа, — ты избери для этого дела не человека, принадлежащего к обряду или секте болгарского и русского народов, или славянского языка, а следуя апостольским наставлениям и решениям, избери лучше наиболее угодного всей церкви священника, особенно сведущего в латыни, который бы был в силах плугом слова перепахать целину языческих сердец, посеять в них пшеницу добрых дел, а плоды для урожая нашей веры отдать Христу” [292, I, 22].
Исследователи датируют буллу (аутентичность которой не вызывает сомнений) временем не позднее 972 г., поскольку понтификат Иоанна XIII окончился этим же летом и на престол вступил Бенедикт VI [367, с. 557]. Таким образом, после неудачной миссии Адальберта прошло лишь несколько лет (менее десяти); о ней еще помнили в Ватикане, ибо следующая попытка завязать отношения с Русью была предпринята только
