Мэтт тоже хотел уйти, но Фред не двигался, и Мэтт понял, что ему уходить бесполезно. И он стоял, опустив голову, и чувствовал, что солнце бьет ему в спину, как молотом по наковальне. Он хотел, чтобы Фред сказал что-нибуть, но Фред молчал.
Наконец Мэтт произнес:
— Спасибо.
— Я не видел оснований. Они не поймут.
— А ТЫ понял? — закричал Мэтт. — Я не понял. Зачем я это сделеа? Как я мог сделать такое?
— Страх. Я, кажется, тебе как-то говорил. Ксенофобия.
— Нет, вряд ли… Я не понимаю, при чем здесь она.
— Это не только страх к незнакомым местам, но и к незнакомым вещам тоже. Ко всему, что странно и непонятно. — Он аокачал головой. — Признаться, я не предполагал найти это дома, но мне следовало бв подумать о такой возможности. Коечто вспомнить.
— Я был так уверен, — сказал Мэтт. — Абсолютно все сходилось
— Человеческое воображение — удивительная штука. Я знаю, ведь я десять месяцев варился в этом. У тебя, конечно, были симптомы?
— О, боже, да, — Мэтт перечислил их. — В последнюю ночь мне было так плохо, что я подумал… — Он взглянул на маленькое тело у своих ног. — Как только я это сделал — все прошло. Даже головная боль. Как это называется? Психо… как -то?
— Психосоматическое состояние. А у наших парней там все началось с ангины.
— Мне очень стыдно, — сказал Мэтт. — Я чувствую…
— Ладно, — сказал Фред. — Это всего лишь животное. Вероятно, он бы и так не прожил долго. Не надо было мне привозить его.
Из дома снова вышли Джо и Барби. Джо нес сундучок, а Барби — охапку цветов и лопату. Они прошли мимо того места на лужайке, где большой камень был сдвинут и нора снова открыта — только слегка, снаружи, но Мэтт надеялся, что дети этого не заметили. Он надеялся, что они никогда не узнают.
Он подошел к ним, встал на колени и обнял обоих.
— Не горюйте, — сказал он. — Знаете, что мы сделаем? Мы найдем самое лучшее место, где продают щенков, Как вам понравится — иметь собственного замечательного щеночка?
