– Дело простое. Я от имени партии рулевых, то есть тех, кто последовательно проводит в России демократические реформы, хочу вас предупредить. Вы – уникальный экипаж, единственный, улетевший с Земли еще при Грешневе. И в предвыборную компанию, а она начнется вот-вот, за вас будут драться все силы и движения. Но наиболее рьяно, конечно, коммуняки.
– Как же это – коммуняки?! – Моськин чуть не упал.
– Да их же вне закона объявили, – выдохнула Вера.
– Ох, милая, – повернулся в ее сторону Сашка, – вспомнила! Когда это было? С тех пор коммуняки, окрепли, перекрасились, и в этом году они победят на выборах. Будут управлять всем российским космосом. Но мы – рулевые – останемся в качестве мощной оппозиции, и сегодня просим вашей поддержки.
Да, они теперь все шестеро, включая комитетчика, Ярославского, готовы были против коммунистов выступать с кем угодно – последний вольный год не шел ни в какое сравнение со всей предыдущей жизнью. Но обсуждать детали предвыборной борьбы после такого странного заявления вице-премьера, было просто немыслимо. То есть как это – коммуняки победят? Ведь это же катастрофа. Конец света. О какой оппозиции может идти речь? Съедят они любую оппозицию! К чему же тогда было это все: путчи, войны, кризисы. Дефолты, прости Господи!…
Примерно такие вопросы и были обрушены на златокудрую голову Сашки Французова.
– Несмышленыши вы мои, – ласково проговорил юный всезнайка. – Да это же
И Французов радостно заржал, хотя никто из экипажа торгового судна так и не понял, к чему это он рассказывал.
Никодим в простоте своей так и спросил:
– Ты о чем говоришь-то?
– А вы о чем?
– А мы, если честно, – выступила вдруг Надя, – говорим и думаем прежде всего о себе. О великой России как-то уже надоело, тем более, что мы тут послушали радио «Татарская волна», и нам рассказали, что Россия давно уже не великая.
– Но, но! Это вы мне бросьте! – погрозил пальцем Французов. – Россия всегда великая.
– Ну и хрен с ней, – вяло согласилась Надюха. – Ты вот лучше объясни, с нами-то что будет при этих ваших коммуняках?
– Ничего не будет. То есть все будет хорошо. Можете спокойно возвращаться на Землю.
– Да пошел ты! Там же у вас импичмент сплошной, а теперь еще и коммуняки у власти.
– Вот вы и не поняли ничего! Коммуняки-то теперь совсем не те.
– Неужели и торговать при них можно будет нормально? – капитан почему-то начал с этого.
– А что, – улыбнулся Сашка, – при советской власти вы плохо торговали?
– Да в общем-то хорошо, – согласился Никодим, – но тогда все хорошее незаконно было.
– Ну, значит, вам не привыкать. Теперь – то совсем никаких законов не стало. Каждый живет как умеет.
– И при коммуняках?
– Ну, конечно.
– Не понимаю, – вмешался Эдик, – а как же Комитет?
– Да забудь ты про тот комитет, парниша! У сегодняшней конторы свои дела – шпионов ловить, с террористами разбираться, а идеология теперь никого не волнует,
«Ой ли!» – подумал про себя Эдик. А сказал другое:
– Ну, хорошо. А как же будет с сексом при новой власти. Мы не хотим чтобы опять всё запретили: бордели, порнуху, ночные клубы со стриптизом…
– А никто и не запретит. Я же говорю, это новые коммуняки. Они же теперь все православные.
– Погоди, как ты сказал?! – Надя начала дико хохотать.
И за нее договорила Вера.
– Я тоже не поняла. Православие как-то связано с порнухой и борделями?
– Ну, конечно, связано, ё-моё!
Французов разговаривал с ними, как с малыми детьми, не уставая искренне удивляться запредельной наивности.
– Коммунисты, которые отошли от одного из главных своих принципов – борьбы с опиумом для народа, также легко отойдут и от других, они теперь и с обычным опиумом не слишком-то борются, и против сексуальной свободы ничего не имеют.
– Ну, тогда наливай, парень, – неожиданно успокоился капитан Казанов, а может, он просто утомился от серьезных разговоров.
И все как-то дружно забыли, с чего они начали. Даже сам Французов, у него лишь одно возражение нашлось:
– Погодите, ребята, я ведь только с дороги, дайте отдышаться. Я даже вам девушку свою не
