тоже ей нравился, но она помнила о своей клятве и объяснила Хетчеру, что рада дружить с ним, но не вступать в любовные отношения. Он, однако, продолжал увиваться вокруг нее, скорее всего потому, что она мало обращала на него внимания, а он к этому не привык. Хетчер был настоящим дамским угодником — его очень заботило как он выглядит и во что одет. Подруги считали Силки дурой за то, что она не хочет извлечь пользу для себя из такого красивого парня, и вовсю кокетничали с ним, стараясь ему угодить.
— Если ты не собираешься охомутать Хетчера, им займусь я, — угрожала Тамара. — И выйду за него замуж. — Тамара собиралась замуж за любого встречного, начиная от богатого Мэрвина — чтобы заграбастать его денежки, и кончая братом Лестером, чтобы плодить полудурков. — А я вообще не собираюсь выходить за кого-либо замуж, — заявила Милашка. — Это не для меня. Я уже сто раз была замужем.
Все они гадали о миссис Либра: каково это быть замужем за таким уродливым ублюдком как мистер Либра.
— Интересно, что они делают в постели? — вопрошала Милашка. И все заливались хохотом, пытаясь представить себе эту обезьяну в постели с женой.
— Она подманивает его бананами: «Иди-иди сюда, мой Кинг-Конг», визжала Черил, катаясь от хохота по кровати.
Все они считали Лиззи Либра настоящей красавицей и леди.
— Богом клянусь, у нее кто-то есть, — с умным видом замечала Черил.
— Ты так думаешь?
— Ага. А ты что, не завела бы себе кого-нибудь, попадись тебе в мужья такое чудище?
— А мне кажется, она сама — абсолютное бревно, — заявила Милашка.
— Не обольщайся. Ты когда-нибудь смотрела в ее глаза? В них — тоска по настоящему мужчине.
И все они решали повнимательнее присмотреться к глазам миссис Либры при следующей встрече.
Это был чудесный месяц перед их премьерой на телевидении. Отличное времечко. Позднее, когда Силки вспоминала о нем, оно казалось самым лучшим временем в ее жизни.
Девушки репетировали два дня, готовясь к «Все позволено». Силки так нервничала, что не могла есть — кусок застревал у нее в горле, — и пила лишь чай с медом для смягчения голосовых связок. Ей казалось, что горло сжимается, и она не сможет издать ни звука. Она никогда не была особенно религиозна, но в эти дни молилась постоянно. Ей помог продержаться только молодой постановщик шоу — Дик Девере. Высокий, стройный, он отличался спокойным и профессиональным отношением к своей работе, и всегда успокаивающе действовал на Силки. Но стоило ей оказаться вне поля его внимания, как ее вновь охватывала паника. Шоу совершенно не походило на все предыдущие выступления. Это было действительно широкомасштабным зрелищем.
Силки начала восхищаться Диком с первой секунды встречи. Он действительно умел говорить интеллигентно. А его манера одеваться! Его костюмы не были кричаще модными, но зато обладали стилем. Силки знала, что они очень дорогие. Ей нравилось, как он двигался: быстро и легко. Когда она смотрела на него, расхаживающего по сцене, он казался ей страшно привлекательным. Она сама удивилась этому, так как перестала видеть в мужчинах сексуальное начало, да и вообще что бы то ни было. Когда она впервые спела свою песню, то подумала, а вдруг и он обратит на нее внимание.
Ее совершенно не отталкивало то, что он был белым. Она никогда не относилась к белым предвзято. Она почти влюбилась в него. Он совсем не походил на прыщавого Мэрвина или мерзкого Либру, или на грубиянов-итальянцев, с которыми она жила по соседству в детстве. Ей очень захотелось узнать, есть ли у Дика жена или подружка.
В шоу девушки выступали в своих новых костюмах из шотландки, красных галстуках и темных париках. Выглядели они очень колоритно, а пели намного лучше прежнего, так как лишь синхронно шевелили губами под собственную запись, и только ненормальная могла опасаться потери голоса, — но какое отношение имеет ко всему этому логика? В конце концов, скоро они будут петь в живую, а не под фонограмму, в гораздо более солидном шоу, чем это. Провалиться сейчас будет позорно, это произойдет на глазах у миллионной аудитории. Все девушки ощущали присутствие этой невидимой публики, и понимали, что все равно надо петь громко, иначе обман станет очевидным. Когда они как обычно исполняли «Ты покинул меня», Силки, увлекшись, немного изменила текст, сама даже не подозревая об этом. Однако девушки услышали это и просто взбесились.
— Ты что, уже и старые песни не помнишь? — рассвирепев осведомилась Милашка.
— Простите.
— У тебя же было Бог знает сколько репетиций, даже я все запомнила, не отставала та.
— Я знаю слова, — ответила Силки.
— Эта девочка определенно тупица, — повернулась Милашка к остальным. Дик Девере только расхохотался. После шоу он пригласил Силки выпить.
У девушек глаза полезли на лоб, когда они увидели эту парочку на выходе из студии. Но Силки это абсолютно не волновало. Она просто парила в воздухе. Всю дорогу к бару она раздумывала, отважиться ли ей нарушить указание мистера Либры и не выпить ли чего-нибудь крепкое.
Они зашли в маленький бар неподалеку от студии. Вокруг толпились телевизионщики. Силки переоделась перед выходом в свою обычную одежду: темно-синий шерстяной костюм в морском стиле и белую блузку. Парик и сценический макияж, она оставила. Входя в бар, она окинула себя взглядом в зеркале и решила, что выглядит сносно. Они устроились на банкетке в глубине зала. Дик Девере заказал скотч со льдом.
— Бурбон с колой, — решилась Силки.
— Сигарету?
— Спасибо, не курю.
— Умница.
Силки принялась обкусывать ноготь.
— А как ты получила свое имя, Силки?
— Из-за своего голоса, — ответила она не задумываясь, мистер Либра велел ей так говорить.
— Когда-нибудь ты станешь очень знаменитой, — сказал Дик.
— Вы так думаете?
— Даже не сомневаюсь. Я перевидал сотни певцов, но они и в подметки тебе не годятся. — Он улыбнулся. — А что ты читаешь?
Силки протянула книгу. «Смерть президента».
— Я рад, что ты читаешь не «Долину кукол», — сказал Дик.
— О, я ее тоже читала.
— Ты много читаешь, — удивленно заметил он.
— По книжке в неделю. Я их правда читаю, а не просто так таскаю с собой, как считают девочки.
— Ты не слишком с ними ладишь, да? — промолвил он, скорее утверждая, чем спрашивая.
— Да что вы! — возразила Силки. — Мы прекрасно ладим. Они отличные девчонки.
— Я думаю, они завидуют тебе.
— Да нет же. Мы получаем одинаковые деньги.
— Это не важно. Они знают, что ты станешь звездой, и оставишь их далеко позади. А что еще хуже, они знают, что ты этого заслуживаешь, а они — нет. Неужели ты не замечаешь их зависти?
— Я слишком занята пением, — ответила Силки. Принесли напитки, и она залпом осушила половину своего бокала. По телу разлилось тепло, и она расслабилась. — Я все пытаюсь понять по вашей манере говорить, откуда вы родом и никак не могу.
— Со Среднего Запада. А говорю я с акцентом, усвоенным в школе радио-комментаторов. Занимался немного этим делом после колледжа, пока пытался пробиться в режиссуру. А ты откуда?
— Южная Филадельфия.
— Тогда почему у тебя южный акцент?
— Но у меня его нет.
— Есть иногда.
— Мои родители родом из Джорджии, — вспомнила Силки.
— Они еще живы?
