отсюда.
Лайон сознательно выбрал для лагеря место, подобраться к которому можно было лишь одним путем — по ручью. Идеальных убежищ не бывает, но стремиться к идеалу можно и нужно. Он прожил в лесу почти две недели — и до сих пор не встречался ни с кем, кроме этой загадочной женщины. Оно и понятно: что сейчас делать на болоте? Сезон охоты окончен, а сезон рыбной ловли еще не начинался. Что же до туристов, желающих пообщаться с природой, то они отправятся в какой-нибудь из близлежащих заповедников, а неприметный и ничем не знаменитый лесок обойдут стороной.
— Так что же ты здесь делаешь? Точно ни от кого не прячешься?
— Предположим, я знаменитость и скрываюсь от репортеров.
— Не верю. Будь ты знаменитостью, я бы тебя узнала.
— Хорошо, я миллионер и бегаю от налоговой инспекции.
— Ни один уважающий себя миллионер не поселится в таком, с позволения сказать, лагере. У тебя даже палатки приличной нет!
— В этих краях отличная охота и рыбалка.
— Где же твое ружье и удочка? В первый раз за долгое время Лайон едва не расхохотался. Можно, конечно, показать ей свой арсенал, но она сразу почует неладное. Ни «Глок», ни девятимиллиметровый «Зиг-Зауэр» на охотничье снаряжение не похожи.
— Что ж, теперь моя очередь, — нашелся он. — Что такая женщина, как ты, делает в этом богом забытом месте?
— Тебя надо спросить — ты меня сюда притащил.
— Если быть точным, то притащила меня ты. На этот раз улыбнулись оба. Удивительно приятное ощущение. Лайон уже забыл, когда в последний раз так тепло улыбался.
— Кстати, о кофе, — напомнил он. — Если ты принесешь воды, я займусь костром.
— Давай я. Тебе не стоит напрягать спину. В моих интересах, чтобы ты как можно скорее встал на ноги. А впрочем, так или иначе, но дольше суток я здесь не останусь!
Глава 4
—А ну, стой! Жасмин замерла у кромки воды.
— Черт побери, даже и не думай! — взревел он.
— О чем? — раздраженно откликнулась она.
— О том, чтобы украсть лодку и сбежать. Ты никогда не доберешься до цивилизации.
— И что? Боишься, что я сгину в лесах и моя смерть будет на твоей совести?
Жасмин уперла забинтованные руки в бока и бросила на обидчика взгляд, полный, как она надеялась, уничтожающего презрения. Но презрительный взгляд не давался ей даже перед камерой: слишком редко она испытывала это чувство в жизни.
— Разумеется, ты сгинешь в лесах, но совесть меня мучать не будет. У меня вообще нет совести.
Вот у него презрительный взгляд получается лучше некуда, хоть сейчас беги за «Оскаром»! Жасмин фыркнула.
— Совесть есть у каждого. У любого нормального, достойного члена общества.
— А почему ты думаешь, что я достойный член общества?
Она удивленно расширила глаза.
Как видно, такая мысль не приходила ей в голову. Лайон заметил, что опухоль — след ядовитого плюща — начала спадать. Левый глаз у нее открывается почти так же широко, как и правый. Заметное улучшение.
Нет уж, спасибо! Не надо ему улучшений в ее внешности. Она и в нынешнем своем виде с ума его сводит. Никогда бы Лайон не подумал, что мужская футболка и джинсы на несколько размеров больше необходимого могут так эротично смотреться на стройном женском теле.
— Помоги мне забинтовать это проклятое колено, идет? — Сначала ему показалось, что она готова сменить гнев на милость. В следующий миг он понял, что рано обрадовался. — Пожалуйста, угрюмо добавил он.
— Ладно, давай сюда свою ногу!
— Леди, если бы я мог встать и подойти, мне не требовалась бы ваша помощь.
Целую минуту Жасмин стояла в раздумье, затем приблизилась осторожно к нему.
— Не собиралась я угонять твою дырявую посудину.
— Знаю.
Ценой невероятных усилий ему удалось выпрямить ногу. Жасмин опустилась на колени и принялась закатывать штанину над распухшим коленом.
Она хмурилась. И как чертовски мило это у нее получалось! Недовольно поджатые губы, морщинка меж бровей… Просто прелесть.
Размотав эластичный черный бинт, она принялась за дело, склонившись над больным коленом так, что ее волосы коснулись его обнаженной ноги. Лайон задержал дыхание.
Он уже мечтал вернуться в больницу. По крайней мере, там он не чувствовал себя калекой. В больнице таких инвалидов полно. А медсестры там не щекочут волосами беспомощных больных.
— Тогда зачем ты это сказал?
— Что?
— Что я хочу украсть лодку.
Лайон не знал, что ответить. Впервые в жизни он забылся и наговорил глупостей, а все потому, что испугался. Не за лодку — за женщину. Испугался, что она поскользнется на берегу и упадет в воду…
Кого ты обманываешь, Лоулисс? Ты испугался, что она покинет тебя.
— Ну… на самом деле мне показалось, что ты готова прыгнуть в воду и отправиться домой вплавь.
— Тогда я бы сначала переоделась. Зачем мне чужая одежда?
— Не могу выразить, какое облегчение… — язвительно начал он, но тут же прикусил язык: Жасмин коснулась особенно болезненного места.
— И потом, я плавать не умею.
— Это хорошо.
О чем он думал, когда попросил женщину с забинтованными руками помочь ему с повязкой? Она еще сто лет провозится! Но что же ему оставалось? Чтобы забинтовать колено самому, нужно либо нагнуться, либо подтянуть ногу к животу. Ни на то, ни на другое он пока не способен.
Стиснув зубы, он уставился на ее освещенную солнцем макушку. Золотисто-розовые лучи, сочась сквозь густую листву, окрасили каштановую гриву Жасмин во все цвета радуги. Лайон наблюдал за игрой цветов, стараясь не замечать теплой влаги ее дыхания на своей обнаженной коже.
— Ничего хорошего, — проворчала она. — Все нормальные люди учатся плавать еще в детстве. Откуда у тебя столько шрамов?
— Со слона упал. А теперь твоя очередь отвечать.
Он разгадал ее тактику. Пустой болтовней она усыпляет его бдительность, а затем внезапно задает вопрос, бьющий прямо в точку. Сознательно ли? Нет, не похоже, думал Лайон…
Поправка: хотел думать. Боялся предположить, что Жасмин замышляет недоброе. Уже вообразил, что может ей доверять… Да, а положение-то серьезнее, чем ему казалось.
— Спрашивай!
— Почему ты в детстве не научилась плавать? Жасмин пожала плечами. Даже этот тривиальный жест вышел у нее удивительно изящным.
— Не знаю. Мама говорила, что мы живем слишком далеко от бассейна, а у нее нет времени возить меня на занятия. А сейчас я подозреваю, что на бассейн не было денег. Мы ведь были небогаты. Так достаточно туго? — Она опустила штанину на забинтованное колено.
— Замечательно. Спасибо.
Лайону пришло в голову, что за последние двадцать четыре часа он произнес больше «спасибо» и «пожалуйста», чем за предыдущие десять лет. Не из-за природной грубости — просто там, где он работает, не принято тратить слова попусту.
Но теперь, похоже, придется вспомнить о хороших манерах.
Благодаря наблюдению, дедукции и нескольким умело заданным вопросам Лайон уже знал о Жасмин
