прогуляться. Вы же знаете, что означает эта фраза на гангстерском жаргоне. Речь обычно идет о последней прогулке.
– Наверное, нам стоило поехать на вашем автомобиле. Вы бы могли показать мне здешние достопримечательности.
– Вам здесь нравится?
– Очень. Я даже подумал, а не осесть ли мне в Роузберге.
– А он никого не пошлет?
– Думаете, пошлет? Не знаю. Он не лез из кожи ради того, чтобы вас найти. Поначалу-то лез, но со временем все забылось. А потом кто-то углядел вас в Сан-Франциско, и он, естественно, велел мне съездить сюда и разобраться с вами. Но, если я не вернусь…
– Потрясенный красотами Роузберга, – вставил Инглман.
– Не знаю, Берт, между прочим, не такой уж плохой городок. Наверное, мне надо с этим кончать.
– С чем?
– Звать вас Берт. Теперь же вы Эд, так почему я не зову вас Эд? Что вы об этом думаете, Эд? Неплохо звучит, Эд, старина.
– А как мне называть вас?
– Эл. Мне повернуть здесь налево?
– Нет, через два квартала. Выедем на шоссе, которое проложено по очень красивым местам.
– Вам этого недостает, Эд? – спросил он какое-то время спустя.
– Вы про работу на него?
– Нет, я про город.
– Нью-Йорк? Я никогда не жил в самом городе. Ездил из Уэстчестера.
– Я имею в виду весь мегаполис. Хочется туда вернуться?
– Нет.
– Вот и я не знаю, хочется мне возвращаться или нет, – он молчал минут пять. – Мой отец был солдатом, его убили на войне. Поэтому я и назвал собаку Солдат.
Инглман промолчал.
– Если только моя мать не врала мне, – продолжил Келлер. – Не думаю, что она выходила замуж и вообще знала, кто мой отец. Но когда я давал кличку собаке, таких мыслей у меня не было. Глупо, конечно, называть собаку в честь отца, но так уж получилось.
Воскресенье он провел в номере, смотрел по телевизору спортивные передачи. Мексиканский ресторан не работал. На ленч он сходил в «Уэнди», на обед – в «Пицца-Хат». В понедельник, в полдень, вернулся в мексиканский ресторан. С газетой в руке. Заказал то же, что и первый раз, грудку курицы.
Когда официантка принесла кофе, спросил: 'Скоро свадьба?'
Она удивленно посмотрела на него.
– Свадьба, – повторил он и указал на кольцо.
– А, вы про это. Я даже не помолвлена. Это кольцо моей матери от ее первого брака. Она никогда его не носит, вот я и попросила у нее это кольцо. Она дала. Раньше я носила его на другой руке, но на этой оно смотрится лучше.
Внезапно в нем закипела злость. Он нарисовал ей такую красивую жизнь, а она все испортила. Чаевые он оставил обычные, долго гулял по городу, часто останавливаясь перед витринами, переходя с одной улицы на другую.
Я мог бы и жениться на ней, думал он. Кольцо у нее уже есть. Эд напечатал бы приглашения на свадьбу, только кого ему приглашать?
Они приобрели бы дом с огороженным двориком, завели собаку.
Чушь какая-то, решил он. Полная чушь.
Когда подошло время обеда, он растерялся. В мексиканский ресторан идти определенно не хотелось, куда-то еще – тоже. Еще одна мексиканская трапеза, подумал он, и я пожалею о том, что выкинул револьвер и не могу покончить с собой.
Он позвонил Инглману домой.
– Послушайте, есть важное дело. Не могли бы мы встретиться в вашем салоне?
– Когда?
– Чем быстрее, тем лучше.
– Мы как раз собрались обедать.
– Обед – это святое. Сейчас половина восьмого, так? Давайте встретимся через час.
Он стоял у фотостудии, когда Инглман припарковал «хонду» у входа в полиграфический салон.
– Извините, что побеспокоил вас, но возникла одна идея. Мы можем войти? Я хочу кое-что посмотреть.
Инглман открыл дверь, они вошли. Келлер говорил и говорил. О том, что вроде бы придумал, как ему
