Прекрасная, бессердечная

намерен терпеть.., этот допрос!

– Хорошо, мистер Шопен, – вежливо сказал я. – Но пока я попросил бы вас покинуть эту комнату. Мне надо поговорить с вашей женой наедине.

– Мое имя Равель! – проскрежетал он. – Клянусь дьяволом, вы мне заплатите за это!

– Какая знакомая фраза, – сказал я задумчиво. – В кино я не хожу, так что, должно быть, я читал ее в книге, а?

Судя по выражению его глаз, я через секунду должен был стать трупом, но он просто повернулся и выбежал из комнаты.

– Пожалуйста, не обращайте на него внимания, – сказала Джуди Мэннерс. – Он такой ребенок. Для него не существует ничего, кроме сцены.

– У каждого свои неприятности, – сказал я вежливо. – Вам не повезло с Руди, мне – с человеком по имени Лейверс.

– Я думаю, бедной Барбаре все это не поможет, – тихо сказала она. – Но вы хотели меня о чем-то спросить, лейтенант?

– Просто расскажите мне о Барбаре Арнольд, – попросил я. – Как долго вы ее знали?

– Три месяца, – ответила Джуди. – Мы наняли ее по объявлению в Голливуде. Она была хорошей секретаршей, и, когда мы сняли этот дом, взяли ее с собой.

Я немного знаю о Барбаре, лейтенант. Как-то она призналась мне, что она сирота и что у нее нет даже дальних родственников.

– Она была замужем? Может быть, встречалась с мужчиной?

– За все время, что она была с нами, я никого с ней не видела, – сказала Джуди.

– Она не жаловалась на какие-нибудь неприятности?

– Она никогда ни на что не жаловалась, и я не верю в то, что у нее могли быть враги. Это была хорошая женщина и хороший секретарь. Жаль, что я больше ничего о ней не знаю.

– Но может быть, вы постараетесь вспомнить хоть одну причину, по которой кто-нибудь мог желать ей смерти? – спросил я с надеждой.

Джуди не ответила. Она подняла бокал и выпила виски одним длинным глотком. Секунду он глядела рассеянно на опустевший бокал, затем поставила его на панель бара.

– Я могу назвать только одну причину, лейтенант, – сказала она бесцветным голосом.

– Да? – Я просиял. – Говорите.

– В комнате было темно, туда проникал только лунный свет, помните? – прошептала она.

– Конечно, – кивнул я головой. – И?..

– Она была голой, лейтенант. В темноте, даже при лунном свете, одно голое тело мало отличается от другого, а она была блондинкой, как и я.

Я начал улавливать суть. Джуди нервно вертела в пальцах пустой бокал, возвращала его на панель бара, снова брала в руки.

– Я думаю, – сказала она, закрывая глаза, – убийца сделал большую ошибку. Это не Барбару он хотел убить, а меня.

Глава 3

Всего было три письма, адресованных Джуди Мэннерс и отправленных на Парадиз-Бич. Адрес был аккуратно отпечатан на машинке. На всех конвертах стоял штемпель Пайн-Сити. Первое письмо было получено десять дней назад, второе – два. В первом письме на белой карточке было отпечатано:

'Я сплел ей траурный венок
Из нежно пахнувших цветов.
И перед тем как умереть,
Она дрожала, как листок'.

Я прочитал и взглянул на Джуди. Ее глаза стали в два раза больше, она смотрела сквозь меня невидящим взглядом.

– Это четверостишие из поэмы Китса 'Прекрасная бессердечная дама', – сказала она слабым голосом. – Изменено только одно слово: 'полюбить' на 'умереть'.

Во втором письме на такой же карточке было написано:

«Прекрасная бессердечная дама умрет в своем Раю».

Чуть ниже следовали еще две строчки:

'И дикие глаза закрыл
Ударами ножа'.

– 'Ударами ножа' вместо 'целуя их', – не дожидаясь моего вопроса, сказал Джуди.

Третье письмо было несколько длиннее остальных.

'Прекрасную даму, – говорилось в нем, – похоронят в ее родном Окридже. Покоиться она будет между усопшими Элиас Фрай и Пирл Коулмен. На памятнике ее будет надпись: «Здесь покоится Джуди Мэннерс, школьная подруга Пирл Коулмен и Сандры Шейн. С глубокой скорбью Джонни Кей». Эпитафию ей сочинят такую: «И птички не чирикают».

Я внимательно перечитал все три письма.

– Вам это о чем-нибудь говорит? – спросил я.

– Да, – сказала Джуди. – Я потому-то и обратила внимание на эти письма, хотя сообщения такого рода я получаю довольно часто. Все дело в именах. Я знаю, точнее, знала всех этих людей. Я родилась и выросла в