– Идет!
Они ударили по рукам, и Дэн стал «помощником менеджера» в угловом магазине Корригена на Ганновер-стрит, где торговал решительно всем, от бобов до пуговиц, от бекона до обуви, работая шесть с половиной дней в неделю за семь долларов жалованья плюс скидка. Но зато он не был больше безработным и чувствовал себя завоевателем мира.
Единственной проблемой Финна был главный конюх, Скеллерн. Когда этот рослый и шумный человек напивался, он становился агрессивным спорщиком. Он ходил повсюду, выкрикивая свои приказания, и если ему казалось, что их выполняли недостаточно быстро, набрасывался с кулаками. И постоянно сцеплялся с Финном. Единственной своей обязанностью он считал возить господина Джеймса в офис и обратно и госпожу по ее светским делам, как правило, во второй половине дня, а иногда к их друзьям по вечерам. Перед выездом он долго полоскал рот сильно пахнувшим эликсиром, чтобы скрыть запах перегара. Финн понимал, что он был опасен, но не знал, что с этим можно было сделать.
Финн гордился своей работой. Ему нравилось, как сверкали наполированные им экипажи. С особым вниманием он следил за маленькой двуколкой госпожи Джеймс, а когда она выезжала на ней из дому, даже на внутренней стороне надколесных крыльев не бывало ни пятнышка. Ему было так радостно снова возиться с лошадьми, что он был готов работать даром. Но когда, примерно через месяц, Скеллерн узнал, что по совету Финна продали ту самую резвую молодую кобылу, едва не ставшую причиной несчастного случая, его пьяная ярость превзошла все допустимые пределы.
Он сгреб Финна за ворот, повернул к себе и, уставившись почти вплотную ему в лицо, спросил:
– Какой это выродок трусливо наговаривает на меня за моей спиной боссу, а?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, мистер Скеллерн, – пытался юноша выиграть время.
Скеллерн одной рукой прижал его к стене стойла и поднес пудовый кулак другой к самому его носу. Лицо его было так близко, что у Финна закружилась голова от запаха перегара. Он сильно ударил Финна в живот.
– Я покажу тебе, как следить за мною! Вылетишь с должности младшего конюха, как миленький, стоит мне сказать лишь слово боссу.
И он нанес еще один сокрушительный удар, на этот раз по ребрам.
Как у утопающего, перед внутренним взором Финна проплыла картина всей его жизни, а потом он увидел себя снова без гроша в кармане и без работы. Он собрался с силами и отвесил по злобному лицу Скеллерна ужасный удар. Скеллерн упал как подкошенный. Финн отвернулся в сторону, и его вырвало.
Повариха Джеймсов была ирландкой и симпатизировала Финну О'Киффи. Она тут же отправилась к хозяйке и рассказала ей об увиденном.
– Видно, настало время, чтобы кто-то сказал вам, мэм, что Скеллерн безнадежный пьяница, и ему нельзя доверять место кучера. Никому из нас не хотелось говорить об этом, но я не могу терпеть, чтобы с этим добрым малым обращались так жестоко, даже если это будет стоить мне моего места у вас.
Беатрис Джеймс с удивлением смотрела на повариху. Миссис О'Двайер работала у нее три года, и Беатрис ей полностью доверяла. И сейчас, услышав от нее эти слова, миссис Джеймс поверила им. Она послала дворецкого с несколькими слугами оказать помощь Скеллерну и велела миссис О'Двайер сказать Финну, чтобы тот подождал на кухне возвращения домой хозяина.
Финн хмуро ссутулился над кружкой чая, ожидая возвращения господина Джеймса. Ничего хорошего оно ему не сулило. И когда его наконец позвали в кабинет хозяина вместе с миссис О'Двайер, он уже смирился с тем, что его рассчитают.
Господин Джеймс сидел за огромным письменным столом и строго смотрел на Финна поверх очков в роговой оправе.
– Финн не виноват, – вмешалась миссис О'Двайер, воинственно скрестившая руки на полной, покрытой передником груди. – Он хороший парень и отличный работник, а этот ваш Скеллерн – отпетый пьяница. Я уже говорила об этом госпоже и говорю сейчас вам, сэр. И лишь жалею, что не сказала раньше, ведь каждый раз, когда он вывозил вас со двора, ваша жизнь подвергалась опасности.
– Я не потерплю спиртного в своем доме, – сказал господин Джеймс, – разумеется, это относится к слугам. Скеллерна я уже уволил и предлагаю его место вам, О'Киффи, с его же жалованьем. Двадцать пять долларов в неделю. Вам придется подыскать нового работника, помощника конюха. Теперь можете идти. И помните, чтоб драк у меня больше не было.
Настроение у Финна поднялось. Он поблагодарил хозяина.
– Я как раз знаю одного парня на место помощника конюха, – добавил он, думая о Рори.
Прихрамывая от боли, он возвращался по шикарным, освещенным газом улицам Бикон-Хилла в Норт- Энд, представляя себе радость Рори, когда он скажет ему о том, что нашел для него работу за двенадцать долларов в неделю на всем готовом. «Да, это, конечно, стоит пары хороших тумаков», – говорил он себе с победной улыбкой.
26
У Лилли было такое ощущение, словно она жила во сне. Она совершенно не могла себе представить, что будет делать после рождения ребенка, так как у нее не было денег. Абигейл Шеридан рассказывала ей о том, что в Бостоне многие ирландки работают служанками.
Но Лилли вовсе не была намерена кому-либо прислуживать. Сама мысль об этом была для нее смешной. Она хотела делать что-нибудь другое, но с удивлением обнаружила, что не умеет ни готовить еду, ни шить, ни стирать. Могла говорить по-французски, хорошо читать и немного играть на фортепьяно, но из-за ее глупых выходок по отношению к постоянно сменявшимся гувернанткам в ее образовании были большие пробелы. Она была приспособлена к светской жизни и достаточно вышколена, но ни одно из этих тривиальных достоинств ровно ничего не значило, когда она подумывала о месте гувернантки или няни к детям.
Но пока добрая Элис Шеридан окружила девушку заботой, как защитным коконом, и она отбросила все мысли о будущем. Из месяца в месяц она жила одним днем. И единственным ярким пятном на ее горизонте был Нэд. К удивлению семьи, он стал часто приезжать домой, пользуясь любой возможностью.
– Он, разумеется, приезжает, чтобы увидеть Лилли, – шептала матери Абигейл, и обе заговорщицки улыбались, поглядывая на девушку, жадно слушавшую рассказы Нэда о его жизни бродячего актера. Элис
