сжигающим свои внутренности горьким самогоном.
– Да, это так, Лилли, – поддержал он ее с еле заметной улыбкой. – Я благодарен вам за то, что вы опорочили меня перед всеми. Благодарение Господу, решать вопрос о том, было ли что-нибудь достойное под этой грязью и брехней, досталось более тонкому человеку, нежели ваш отец. Я начал конюхом в этом самом доме. Господин Джеймс сделал меня кучером, а потом предоставил мне шанс. Я никогда не вспоминаю о прошлом. Исключая Арднаварнху, которая всегда жива в моей памяти. Где мы с вами, Лилли, вместе ездили по утрам верхом.
Он пристально смотрел на нее. Лилли стала еще красивее, чем когда была девушкой. Черные волосы лежали сияющими волнами, пара нежных прядей обрамляла ее лицо, а в темно-голубых глазах сверкала ярость. Его сердце колотилось так же, как когда ему было шестнадцать лет и когда он влюбился в Лилли. Но он понимал, что она пришла не для того, чтобы просить у него прощения. Ни за себя, ни даже за своего па.
Лилли оглядела пустую гостиную.
– Я приехала первая? – с удивлением спросила она.
– Почему бы вам не присесть, Лилли? – Он подвел ее к креслу около камина. – Да, вы первая.
И посмотрел на нее с язвительной улыбкой.
– И последняя.
Она, шокированная, взглянула на Финна, затем откинулась на спинку кресла с печальным вздохом.
– Этого следовало ожидать, – заметила она. – Вы так и не стали джентльменом, Финн, несмотря на ваш безукоризненный костюм.
– А среди нас много таких, Лилли, кто подозревает, что, несмотря на ваши прекрасные одежды, и вы вовсе не леди.
С минуту они пылающими глазами смотрели друг на друга, а потом, не в силах сдержаться, она стала смеяться.
– Господи, Финн О'Киффи, – воскликнула Лилли, – кто бы мог подумать! Вы только на него посмотрите. Па перевернулся бы в могиле, если бы только вас увидел.
– Так, значит, ваш отец умер?
– Нет, он не умер, хотя вполне мог и умереть. Но мамми умерла. И Уильям. Несчастный случай во время верховой прогулки.
– Бедный Уильям, – с искренним сожалением проговорил Финн. – Даже мне не удалось сделать из него хорошего наездника.
– Сил теперь живет дома и ухаживает за па, – продолжала она. – Он постарел и плохо соображает. Она пишет, что он половину времени сидит, уставившись в стену библиотеки. Для Сил это мучительно, но она не может оставить его одного.
Глаза Лилли встретились со взглядом Финна.
– О, Финн, – прошептала она, – я каждую ночь вижу во сне, что возвращаюсь туда. Хотя знаю, что там никогда не будет так, как прежде.
Они смотрели друг на друга, вспоминая, как все было в Арднаварнхе. Потом Финн встал и горячо проговорил:
– Может быть, ваши воспоминания приятнее моих. Все, что я помню, это тяжелый труд и полная зависимость от вашего отца. От него зависело, будет ли у меня крыша над головой и пища в животе. Помню, как он повысил меня, назначив грумом, и я думал, что достиг предела своих чаяний.
Финн разлил шампанское и холодно посмотрел на Лилли.
– Прошлое есть прошлое – время, которое мы оставляем за своей спиной, Лилли. Давайте выпьем за наше будущее.
Она с опаской посмотрела на Финна.
– Вы в самом деле так думаете?
– О, разумеется, – поднял он свой бокал.
– Тогда за будущее, – согласилась Лилли.
– За наше будущее, – поправил он Лилли и улыбнулся, снова заметив на ее лице предательский румянец.
Зажгли свечи в серебряных канделябрах, и Финн отпустил дворецкого, сказав, что за столом управится сам.
– В конце концов, я знаю, как это делается. Ведь был же я в свое время ливрейным лакеем.
– Вы меня компрометируете, – запротестовала она, когда за дворецким тихо закрылась дверь, и они остались одни.
Финн ухмыльнулся.
– Зато мы будем в равном положений: с глазу на глаз. При равной угрозе обеим нашим репутациям. Кроме того, Лилли, вашу репутацию в этом городе испортить невозможно. Я достаточно быстро в этом убедился. В Бостоне каждому известно, что Джон Адамс женился на своей экономке. И мне кажется, что с вами в этом городе не считаются. Это, должно быть, очень непривычно для вас – не быть принятой в свете?
– У меня есть свои друзья, – словно защищаясь, проговорила она.
– Да. Я тоже о нем слышал.
