– Да, Оратор.
– Вы говорили с Тревайзом и его спутником?
– Пелоратом. Его зовут Джен Пелорат. Да, Оратор.
– Хорошо. Подождите еще пять минут, я настрою визуальную связь.
По пути в отсек управления Гендибаль столкнулся с Сурой Нови. Она смотрела на него вопросительно и готова была заговорить, но он прижал палец к губам, и она немедленно повиновалась. Гендибаль все еще чувствовал себя неловко рядом с ней – чересчур сильно ее сознание излучало преклонение перед ним, обожание. Он надеялся со временем к этому привыкнуть.
Тонкая нить соединяла их сознания постоянно, и теперь никто не смог бы принести вреда сознанию Гендибаля, не оставив для начала следа в сознании Нови. Гендибаль испытывал поистине эстетическое наслаждение, любуясь время от времени удивительной красотой и симметрией сознания этой простой женщины. Он был благодарен судьбе за тот благородный порыв, что овладел им, когда они стояли вдвоем у стен Университета, за то, что случай привел Нови к нему именно тогда, когда это было так нужно.
– Компор, – сказал Гендибаль.
– Да, Оратор.
– Расслабьтесь, пожалуйста. Я должен изучить ваше сознание. Прошу не обижаться на меня.
– Как вам будет угодно, Оратор. Могу я поинтересоваться, с какой целью?
– Чтобы убедиться, что ваше сознание незатронуто.
– Я знаю, Оратор, что у вас за Столом, – сказал Компор, – есть политические противники, но, конечно же, никто из них…
– Не размышляйте, Компор. Расслабьтесь… Так… Нет, с вами все в порядке. А теперь, если вы мне немного поможете, мы наладим визуальный контакт.
То, что произошло затем, в общем и целом можно было счесть иллюзией, обманом зрения, поскольку никто, кроме обладающего ментальной тренировкой сотрудника Второй Академии, не смог бы увидеть ровным счетом ничего как глазами, так и выявить что-либо с помощью какого-то физического прибора.
Происходило конструирование внешности собеседника по контурам сознания. Даже лучшим менталистам удавалось создавать туманные, размытые очертания. Лицо Компора появилось перед Гендибалем, окутанное легкой дымкой. Он знал, что Компор видит сейчас его точно так же.
Добавление к ментальному контакту физической силы гиперволн создавало у собеседников иллюзию беседы с глазу на глаз, в то время как их разделяли тысячи парсеков. Корабль Гендибаля был оборудован соответствующим устройством.
Видеоменталика имела свои преимущества. Главное состояло в том, что никакими имеющимися в распоряжении Первой Академии приборами ее нельзя было выявить. Кроме того, визуальное созерцание собеседника сообщало ментальной связи законченность, отточенность.
Что же касается Анти-Мулов – ну что ж, для того чтобы удостовериться, что никто не вмешивается в разговор, достаточно было самого чувствительного прибора – чистого сознания Нови.
– Передайте мне дословно, Компор, – потребовал Гендибаль, – ваш разговор с Тревайзом и этим… Пелоратом. Все в точности, до уровня сознания.
– Хорошо, Оратор.
Пересказ не занял много времени. Комбинирование звуков, мимики и менталики значительно сокращало время беседы, и объем информации передавался гораздо больший, чем при обычном разговоре.
Гендибаль был весь внимание. В ментовидении не было мелочей, ничего нельзя было упустить. При общении вблизи, даже при физическом гипервидении на расстоянии многих парсеков, можно было позволить себе роскошь что-то упустить из избыточных битов информации, не пропустив самого главного.
Дымка ментовидения создавала абсолютную безопасность общения ценой утраты этой роскоши.
От инструкторов к студентам из поколения в поколение на Тренторе переходили ужасные истории, сочинявшиеся специально для того, чтобы вселить в души юных, начинающих, понятие сверхважности концентрации внимания. История, которую рассказывали чаще остальных, была, конечно, наименее реальной. Повествовала она о том времени, когда Мул добился самых первых успехов – еще до захвата им Калгана. Тогда якобы один младший сотрудник Второй Академии получил сообщение, и в сознании у него не отразилось ничего, кроме фразы «похожее на лошадь животное», поскольку он упустил тончайший оттенок значения в сообщении, где говорилось о том, что это – кличка. Этот сотрудник, ничтоже сумняшеся, решил, что сообщению такому не стоит придавать особого значения, и не стал передавать его на Трентор. К тому времени, когда поступило следующее сообщение, было уже слишком поздно действовать немедленно, и пришлось пережить пять горьких лет.
На самом деле, конечно, ничего такого и в помине не было, но это было неважно. История производила убийственное впечатление и служила своей цели: убедить любого студента в важности интенсивной концентрации.
Гендибаль до сих пор не забыл, как в студенческие годы совершил ошибку при ментальном приеме, и сам счел ее незначительной и допустимой. Его учитель – старик Кендест, тиран до самой глубины серого вещества мозга – ехидно хихикнул тогда и поинтересовался: «Животное, похожее на лошадь, студент Гендибаль?» Гендибаль был готов сквозь землю провалиться от стыда.
Компор закончил пересказ разговора.
Гендибаль попросил:
– Оцените, пожалуйста, реакцию Тревайза. Вы знаете его лучше, чем я или кто-либо другой.
Компор ответил:
– Тут все просто. Ментальные причины налицо. Он думает, что мои слова и действия отражают мое непреодолимое желание отправить его на Трентор, в Сирианский Сектор – куда угодно, только не туда, куда
