— Можно написать, что вы полностью абсорбировались? — спросил я.
— Не люблю этого слова. Лучше сказать — интегрировался. Это — да. Мне в России хорошо.
Он сказал это с особым нажимом, и я все понял. Мой отец, приехавший с волной алии-90, точно так же говорил «Мне в Израиле хорошо», сидя у окна съемной квартиры в Кирьят-Яме и глядя почему-то не на близкое Средиземное море, а на видимые только его внутреннему взору Невский проспект и шпиль Адмиралтейства.
— А почему ваш президент, — перевел я разговор на другую тему, — не хочет ратифицировать договор о запрещении продажи Зимбабве ядерного оружия?
— А потому, — назидательно сказал Ян Мирошник, — что России нужны деньги. И это наше дело, верно?
Я не согласиться с такой постановкой проблемы, и мы заспорили. Но это уже другой разговор, и к «Истории Израиля» он не имеет никакого отношения.
