Время от времени Соломон Борисович наведывался на Кикар Царфат, но в связи с ухудшающимся внешнеполитическим положением резиденцию премьер-министра охраняли теперь десантники из «Гивати», и пройти сквозь этот заслон могли разве что американские морские пехотинцы. Да и то, если сильно намылятся.
Соломон Борисович хотел показать свои новые расчеты, о которых даже Марии Степановне не говорил ни слова. Поэтому и на этих страницах рассказать об идеях господина С.Б.Лоренсона не представляется возможным — если не знает жена, не знает никто.
Осень 2003 года ознаменовалась в истории человечества двумя событиями: Саддам Хусейн объединил под своим началом шестнадцать арабских стран, связав их общим военным договором, а Соломон Борисович приобрел компьютер IBM AT-1086. Следствия новой авантюры бессмертного иракского диктатора ощутил весь Ближний Восток. Приобретение С.Б.Лоренсона осталось незамеченным. И напрасно — второе событие в отдаленной исторической перспективе наверняка окажется более важным.
Зима выдалась гнусно дождливая. Потолок в мастерской, которую охранял Соломон Борисович, протекал, скрыться от душа можно было только под зонтом, да и холод не позволял сидеть на одном месте. Соломон Борисович полночи ходил взад-вперед, а потом, когда Творец временно прекратил поливать любимую им землю, вышел подышать — на улице было теплее, чем в помещении.
Неподалеку от мастерской уже неделю велась прокладка какого-то кабеля. Говорили, что по всему Израилю компании кабельного телевидения меняют систему на новейшую, способную принимать сто двадцать два канала. Дело было хорошее, люди готовили кошельки, хотя о повышении платы пока речь не шла. Но всем было ясно: новое оборудование — новые цены.
Катушка с кабелем, накрытая брезентом, стояла на обочине дороги, конец кабеля черной змеей свисал к самой земле, и Соломон Борисович из любопытства подошел поближе.
Кабель был странным. Прежде всего, в нем оказалась только одна жила. О каких же ста каналах говорят люди? — подумал Соломон Борисович. Он наклонился и увидел характерный зеленоватый блеск. Провел пальцем, понюхал даже, чтобы удостовериться. Вернулся в мастерскую и, хотя Творец вновь открыл небесные краны, Соломон Борисович так и мок до утра, совершенно забыв о зонте.
Естественно, заболел. И был, естественно, уволен за прогул через три дня. Здоровье, конечно, дороже, но не о здоровье думал Соломон Борисович, лежа под двумя одеялами и похлебывая горячий чай. Он знал, какой кабель прокладывают по всей стране, и какие программы можно будет смотреть, если по кабелю пропустить ток частотой триста тринадцать герц и напряжением в половину вольта.
Нужно вести мирный диалог, — строго сказал президент Ролстон премьеру Визелю, когда тот, прибыв в Вашингтон, попросил у Штатов усиленной военной помощи. Диалог, конечно, дело хорошее, но отдавать Израилю было больше нечего. Разве что Беер-Шеву (Бир-эс-Сабу).
Премьер обратился к нации с вопросом: бороться за мир или положиться на волю Творца? Ответ был ясен и без референдума. Соломон Борисович тоже голосовал за Творца и был, наверно, единственным среди олим и ватиким, кто понимал истинный смысл этого обращения к Богу.
— Скоро мы станем самым могущественным государством на планете, — сказал он в тот вечер Марии Степановне. Жена писала в это время письмо своей подруге в Киев, спрашивая, смогут ли они с мужем найти работу и кров, если вернутся на самостийну Украину.
— Конечно, — сказала она, не вдумываясь. — Украина всегда была великой державой.
— Только вот нефть придется добывать самим. Ирония, что будем делать это на берегу Персидского залива, — пробормотал Соломон Борисович, как обычно, оставляя за собой последнее слово.
Историю открытия принципа дополнительности времени я изложил выше со слов самого С.Б.Лоренсона, следуя тексту его письма, которое пришло в Киев именно 18 марта 2004 года. Письмо шло полтора месяца — очень неплохая скорость по нынешним временам. С Соломоном Борисовичем мы работали вместе десять лет. Из них три — в институте физпроблем. Вместе строили ту, первую, модель машины времени, которая так и осталась на стенде, поскольку институт не пожелал даже потратиться на разборку.
Я ушел тогда в «коммерческие структуры» и неплохо зарабатывал, но физику все же забыл не настолько, чтобы не понять идеи дополнительности. Потрясающая идея. Хорошо, что письмо прибыло 18 марта — не пришлось долго мучиться вопросом: что там стряслось на Ближнем Востоке.
Ну вы-то помните, как в вечерней программе новостей 17 марта американская CNN передала в эфир сообщение собственного корреспондента в Багдаде о том, что Саддам принял решение в ближайшие сутки покончить с Израилем, поскольку братья-арабы бездарно профукали переговоры, так и не добившись от евреев отступления из Аль-Кудса (Иерусалима). Я видел этот репортаж и, как все нормальные люди, не поверил. Если решил покончить, почему об этом знают репортеры? Если все же действительно пошел на этот шаг, то должен предвидеть упреждающий удар ЦАХАЛа. Или провокация? Скорее всего. Мускулами играет и на нервы действует.
Я так решил, и все так решили, и Израиль, видимо, так решил, потому что другой информации не было, и я лег спать в уверенности, что ничего худого ни с Израилем вообще, ни с другом моим Соломоном в частности, не произойдет.
А утром восемнадцатого сообщили о гибели греческого военного судна близ берегов Израиля. Воспринялось как нелепая утка: свидетели утверждали, что на катер напал огромный ящер, переломил корабль хвостом, а потом проглотил, не прожевав.
И связь пропала. Невозможно было пробиться ни в Багдад, ни в Амман, ни в Дамаск, да и Тель-Авив замолчал. По телефону — я имею в виду. Что показывали спутники? Что сообщали дипломаты? Может, президенты Ролстон и Боргачев все прекрасно знали с самого начала, но мы-то, простые зрители и слушатели, до позднего вечера были вынуждены верить такому бреду, какого я в жизни своей не слышал. С утра: ядерная война между Багдадом и Тель-Авивом. Израиля больше нет. Судьба Багдада неизвестна. В полдень: нет никакой связи со всем Ближним востоком, самолеты не летают, радио и телевидение ничего не передают, сейсмологи отметили серию землетрясений на всем пространстве от Средиземного моря до Индийского океана. В пять вечера: радиоактивные воздушные массы движутся в сторону Италии.
Я как раз закончил переговоры с финнами о бартерной сделке и, вернувшись домой (сердце ныло — что там с друзьями, с тем же Соломоном, дурак такой, поехал на погибель, а я его не отговорил), обнаружил в почтовом ящике письмо. Слава Богу! Прочитав, я понял, что случилось. Ну и что мне было — радоваться?
Ну, спасся Израиль от ракет Саддама. Отправился вместе с людьми, домами, землей от моря до реки, да и с самой рекой впридачу — туда, в прошлое, за тридевять веков, к предкам, к шумерам и этим… как их… мидийцам, что ли? А упомянутые шумеры и мидийцы (впрочем, нет, не мидийцы там жили и не шумеры даже, а впрочем, какое это имеет значение?) оказались в двадцать первом веке под прицелом хусейновых ракет и в полной, надо полагать, истерике.
Этакий темпоральный сдвиг и привел, естественно, к временной непроходимости радиоволн (представляю, какая там ионизация воздуха!) и всем прочим неприятностям, о которых с утра твердят по телеку и радио.
Я представил себе, как просыпаются израильтяне, разбуженные землетрясением (сдвиг коры — ничего не поделаешь), и как не обнаруживают не только своих воинственных соседей, но и всего остального человечества, а лишь орды нелепых, ничего не понимающих пращуров, испуганно глядящих из-за Иордана на чудо нечеловеческое — танки «Маркава» и автоматы по продаже «Кока-колы». Стоило ли спасать народ еврейский этакой ценой? Или… А что — идея была вполне в духе мудрого политика: вернуться к истоку истоков и научить все эти ближневосточные племена уму-разуму, дать им Тору, наконец! И стал, значит, премьер Визель царем Израильским, господи, до чего фантазия дойти может…
Так вот я мучился идеями, перечитывая соломоново письмо и глядя в телевизор, где вместо свежей информации давали тысяча триста восемьдесят седьмую серию «Санта-Барбары».
Нет, что-то было в этом ненормальное. Не учел я что-то, не понял из письма.
Ну конечно! Нападение ящера, о котором передавали утром. Если темпоральный обмен произошел на отрезке в три тысячи лет, как писал в письме Соломон, — откуда ящер? А если ящер, то…
Вы понимаете, о чем я думал всю ночь на девятнадцатое? Впервые за десять лет я перелопачивал физические справочники, писал формулы и оценивал параметры тензоров темпоральных смещений. Нет, Соломон не ошибся. Израиль мог уйти в прошлое лишь на три тысячелетия. Плюс минус двести лет.
