происходит впереди. Теперь он узнал и лошадь Яниры, – в тот момент, когда из ворот вывалился довольно большой отряд, – видимо, резервный. Впереди на могучем толстоногом коне мчался, размахивая шипованной палицей, огромный, даже по меркам степняков, воин с красным султаном тысяцкого. Илуге отсюда слышал, как из его глотки доносится яростный рев. Под прикрытием лучников, еще умудрившихся как-то держаться на осыпанных стенах надвратной башни, великан бросился на рвущийся к воротам отряд Баргузена.
Все произошло между одним ударом куаньлина и другим. Илуге увидел летящий на него меч, нагнулся, приподняв щит, и снова ушел от столкновения. Его глаза снова рванулись к воротам…
Великан убил коня под Баргузеном, обрушив ему в морду удар своей шипованной палицы. Баргузен нелепо взмахнул руками, срываясь с седла наземь. Янира, рубившаяся рядом, не раздумывая бросилась на выручку, но шипованная палица, описав полукруг, взмыла вверх, и ударила. Шлем Яниры свалился с головы, на солнце блеснули рыжие волосы…
Девушка упала на шею коня, обливаясь кровью, без движения. Удар куаньлина пришелся в голову.
Илуге почувствовал удар в тот момент когда закричал, – дико, пронзительно. Его спас Аргол, каким-то чудом в нужный момент рванувшись влево. Удар, который мог разрубить Илуге до седла, прошел вскользь по правому боку, мгновенно обездвижив руку. Ослепительная боль вернула Илуге в реальность.
Куаньлин ударил снова, уверенный в том, что добьет Илуге. Однако в этот момент какой-то юнец с перекошенным побелевшим лицом вогнал между ними свою лошадь, размахивая мечом. Илуге узнал меч Кухулена в тот момент, когда мощный удар куаньлина обрушился на парня. У него не было никаких шансов: рука, брызнув кровью, отлетела вместе с мечом, и в следующее мгновение охорит полетел под копыта.
Глядя вперед помутневшими глазами, Илуге отшвырнул бесполезную секиру. Отбросил щит. Удивленный странным маневром куаньлин чуть придержал удар, примеряясь в беззащитную шею. Илуге в какой-то момент видел только его глаза, – черные, блестящие, невозмутимые. Он прыгнул с седла, широко раскинув руки, прямо в объятия врага.
Его правая рука перехватила у запястья летящий меч, в то время как левая всей пятерней ударила прямо в лицо. Он почувствовал, как под его пальцами возглас изумления переходит в предсмертный хрип.
Илуге упал на землю вместе с трупом, и почти вслепую нащупал стремя Аргола. Вокруг били копыта, орали в неистовстве боя люди. Илуге, прижавшись к боку коня, пытался одновременно нащупать соскользнувшую кольчужную рукавицу и подобрать секиру в тот момент, когда к нему подскочил, замахиваясь, еще один куаньлин. На этот раз ему достаточно было коснуться ноги в кожаном сапоге.
Илуге вскочил в седло, разворачивая коня. Поднял секиру и понял, что убить кого-нибудь ей сможет вряд ли. Правая рука висела плетью, кровь капала со скрюченных бессильных пальцев.
– К Шамдо! – проревел он, и его голос услышали все на этом поле.
У него в голове была только одна картинка: белое лицо, запрокинутая линия горла с бьющейся жилкой, – там, под копытами. И еще кровь.
Аргол, почуяв настроение всадника, взял с места в сумасшедший галоп, грудью сшибив какого-то зазевавшегося всадника. Илуге уже понимал, что опоздал. К горлу подкатывали сухие спазмы, словно бы он пытался вытолкнуть наружу слепящую, затмевающую разум боль – и не мог.
У ворот все было кончено. Отряд Баргузена был уничтожен в считанные мгновения практически полностью, всюду валялись тела, а те, кто смог двигаться, уже отъехали назад, к приближавшемуся подкреплению. Куаньлины, довольные своей вылазкой, скрылись за воротами, – вероятно, решив удерживать свой рубеж обороны.
На дороге перед воротами остался только один человек, медленно поднимавшийся с земли. Даже на таком расстоянии Илуге не мог не узнать Ягута – по росту, горбатому торсу, черной бороде. Кузнец двигался как-то слишком медленно, поднимаясь с земли. В следующее мгновение Илуге понял, что он держит на руках Яниру, рыжие волосы, клейкие от крови, свисают до земли. Аргол птицей летел к нему через поле, далеко оставив позади остальных.
Сзади ударили лучники. Стрелы дна за другой втыкались Ягуту в спину, не причиняя видимого вреда, – видимо, Ягут сковал себе лучшую из кольчуг. Гигант с великолепным презрением к смерти шел ему навстречу, словно бы не замечая свистевших стрел. Медленно. Слишком медленно.
Когда они встретились, стрелы уже не доставали его. Илуге спрыгнул с коня, и в этот момент покачнулся: наконечники стрел тут и там торчали сквозь кожаную рубаху кузнеца. Ягут был без кольчуги, и кровь уже заливала песок в том месте, где он стоял, темной лужей.
Илуге осталось до кхонга два шага, когда у того изо рта хлынула кровь, мгновенно пропитав бороду. Горбун упал на колени, даже при этом не выпустив своей ноши. Голова Яниры бессильно лежала у него на плече, и у Илуге все поплыло перед глазами, когда он увидел это: проломленную кость черепа чуть выше уха, и что-то красновато-белое под ней. Мозг.
Он сделал шаг вперед, протягивая руки.
Кузнец еще сопротивлялся смерти, но Илуге было уже ясно: с такими ранами жить ему осталось самое большее несколько мгновений.
Глаза их встретились, и в глубине уже подернутых предсмертной пеленой глаз Илуге прочел что-то вроде мрачной улыбки.
– Умереть за нее, – прохрипел Ягут, с каждым словом давая толчок новому потоку крови, – Все… что… дозволено…
Он умер еще до того, как упасть.
Илуге встал. В голове его было оглушительно пусто. Звуки, казалось, куда-то отодвинулись, он не различал ли топота подъезжавших коней, ни что-то кричавших ему всадников.
Янира лежала на его руках, ее тело сотрясли ужасные короткие судороги начинающейся агонии, а потом она снова замерла, обмякла. Илуге чувствовал, что в горле у него клокочет, – единственная женщина, которую он когда-либо любил, умирала у него на руках, беспомощно и неотвратимо.
– Я приказываю вам уничтожить этот город, – негромко сказал Илуге. Почти прошептал, – Я приказываю вам убить всех. Всех.
Он не успел еще договорить, когда Эрулен с искаженным, побелевшим лицом высоко поднял меч, его рот искривился в крике. Он сам, а следом лучшие джунгарские, косхские, уварские сотни серо-рыжей волной покатились к воротам.
Город ответил стрелами и огнем, однако нападавшие, казалось, не почувствовали удара. Плотная масса всадников буквально смела возки и телеги, которыми защитники пытались загородить брешь. Через какое- то время Илуге услышал, словно издалека, протяжный грохот: это сорвалась с петель и упала под натиском конницы вторая половина ворот. Его войско вошло в Шамдо.
Он поднял глаза. Время текло иначе, и небо изменило цвет, став густо-сиреневым. И там, в этом небе, Илуге вдруг увидел сотни огромных белых птиц, описывавших над городом широкие, плавные, величавые круги.
Над городом, над которым уже начали подниматься вверх первые струйки дыма будущих пожарищ.
' Снежные грифы', – бесстрастно подумал Илуге, – ' Откуда они здесь?'
А птиц становилось все больше. Слившись в один почти сплошной правильный круг, они медленно взмахивали белоснежными крыльями, и вытягивали вниз свои голые красные шеи. Глядя на него? Плача? Плача о Шамдо…
Глава 10. Заарин Боо
Хан Чиркен женился. Не то что бы это было совсем необычно, – в Великой Степи наступил месяц свадеб, да и с родственниками невесты, – степными охоритами, уже давно было все уговорено. Странно было, скорее, что он женился так поздно – поговаривали, что когда-то давно хан был влюблен в одну девушку, украл ее, и она погибла.
Просто в эту весну пора свадеб была лишена обычного веселья: слишком много воинов ушло на равнины Шамдо, слишком тяжелые вести принесли вестники Джурджагана – джунгары вместе с Эруленом
