вестовому принести чаю, расстелил на столе карту и положив на нее остро отточенный карандаш, сказал:
– Ну что, теперь слушай, какие перед нами сейчас стоят цели и задачи.
Ничего особо нового с этого вводного инструктажа я не узнал, так как Гусев просто более развернуто повторил что мне рассказал Пучков. Единственно, появилась одна деталь, касающаяся лично меня: когда Сергей закончил описывать обстановку, я тут же начал вносить свои идеи по поводу работы группы, но командир ехидно ухмыльнулся и покачал головой ответив, что мол Лисов свое уже отбегал. Что полковнику НКВД не по чину шустрить в поисках разных недобитков и что согласно приказу руководства, отныне я занимаюсь только планированием, согласованием и составлением рапортов. То есть буду полноценным заместителем Гусева, а не вольным стрелком, который всеми силами увиливал от бумажной работы.
Глядя на выражение глаз командира, становилось понятно, что спорить бесполезно так как этот приказ скорее всего, исходит от самого Колычева. Не знаю что ожидал мой друг, но явно не того, что пожав плечами я спокойно приму это к сведению и только поинтересуюсь:
– А мне противогеморройную подушечку выдадут?
Серега, моментально врубившийся что именно я имел ввиду, хмыкнул:
– Даже не надейся, так как подушечка по рангу положена только мне. А ты, голубь сизокрылый у нас теперь в разъездах будешь находится. От штаба полка до штаба фронта – все твое. Глядишь и дойдет, почему я постоянно не высыпаюсь...
– Ой, вот только не надо из себя стахановца изображать! Высыпаться он не успевает... Как связисток кадрить время находишь, а на поспать уже не остается? Давно бы уже ППЖ завел и жил спокойно, а то как лейтенант молодой, скача козликом, все стремишься объять необъятное.
Гусев фыркнул:
– Я, в отличии от тебя человек холостой, поэтому кадрю кого хочу. А походно-полевая жена – это уже серьезно. Поэтому и не завожу, что не хочу быть сволочью дающей бабе зряшние надежды. Вот как найду подходящую кандидатуру, там и посмотрим... – Серега вздохнул, а потом желая соскочить со скользкой темы, перевел стрелки на меня – И кстати, насчет женитьбы – давай рассказывай как там свадьба прошла и с какого боку мой заместитель имеет отношение к поимке Вернера Брауна? Или он среди приглашенных гостей был и ты его прямо за столом вязать начал?
Рассмеявшись, я ответил:
– Среди гостей только гражданские были, а Брауна наши 'невидимки' взяли и драпали вместе с ним от егерей так, что до Швейцарии добежали.
– А подробнее?
Ну, подробнее так подробнее. Хлебнув слегка остывшего чаю, я начал рассказывать с самого начала – с того момента как прилетел на землю сыров и банков.
Ближе к вечеру, когда собрались все мои ребята, рассказ пришлось повторить, а на следующий день со слегка побаливающей головой включится в работу. Мотаться, как выяснилось, действительно приходилось очень много, хорошо хоть дороги в Европе не чета нашим, а то бы я все кишки растряс. А после того, как наша колонна состоящая из моего 'козлика' и УльЗиСа с охраной, возвращалась на базу, шло составление рапортов, заканчивающиеся чуть ли не заполночь. Гусев, глядя на мою осунувшуюся морду подбадривал, говоря что во время наступления всегда так и в виде утешения добавлял, что я скоро втянусь в новый для себя ритм.
Командир оказался прав и уже через неделю, появилось ощущение, что я только этим и занимался. Единственно, что мои ребята глумились безостановочно, при каждом удобном случае обзывая штабным. Я, когда были силы, устраивал мстю, но в основном просто махал рукой на шутки молодежи и с какой-то долей ревности для себя отмечал, что под руководством Шарафутдинова, моя группа действует ничуть не хуже чем когда я ею рулил. Пацаны, работая в тесном взаимодействии с приданными 'невидимками' за эти дни отловили около двадцати немцев в чине от фельдфебеля до оберста, причем двое из пленных оказались настолько крупными шишками, что после передачи в СМЕРШ их тут же отправили в Москву. А вообще, в течении десяти дней при попытке покинуть территорию Германии, сводной группировкой были задержаны более трехсот подозрительных личностей, которых сейчас активно кололи на фильтрах. Даже я в этом поучаствовал немного. Правда в моем случае, личности были – яснее некуда.
А дело было так – возвращаясь из штаба армии, мой водитель, Витька Пальцев, умудрился пробить колесо и пока он, ругаясь под нос менял баллон, я стоя рядом, разглядывал беженцев, которые жидкой цепочкой двигались по дороге. Мужиков среди них как обычно было очень мало, в основном дети и бабы, которые перли свой скарб либо на себе, либо в тележках или колясках. Иногда кто-то из них сворачивал к кустам на обочине, при этом не выпуская из рук баулы с барахлом. Ну, оно и понятно – биотуалетов вдоль пути их следования предусмотрено не было, поэтому гражданские гадили просто сойдя с дороги. Кто ближе, кто дальше – в зависимости от стеснительности.
В общем, стоял я минут пять, а потом из-за поворота, послышались какие-то крики. Орала, судя по голосу, девчонка. А буквально через пару секунд, резко замолчала, как будто ее выключили. Вот это мне совсем не понравилось – драки среди беженцев конечно бывают, но чтобы вот так быстро заткнуть горлопанку, ее надо физически вырубить. Да и голос доносился не от дороги, а несколько левее. Получается не драка это... Достав пистолет, я кивнул ребятам в УльЗиСе и оставив одного бойца с Витькой, легкой трусцой побежал с бойцами в сторону, откуда только что слышались вопли. Сержант из охраны, на бегу предположил:
– Похоже, опять грабят...
– Похоже... значит так – двое дуют к рощице и отрезают путь в горы, еще двое вон туда – я махнул рукой – к мостику. А там посмотрим, кто орал и зачем...
Сержант кивнул и отдав распоряжения снова повернулся ко мне:
– Товарищ командир, может вы к машинам вернетесь, а фрицев мы сами словим?
– Угу – сейчас... Держись рядом и не болтай!
В этот момент, проскочив через заросли, мы вывалились на довольно большую поляну и картина стала окончательно ясна – возле деревьев валялся распотрошенный узел и рядом лежало тело, а метрах в ста от нас мелькали трое сматывающихся мужиков. Глупостей, вроде криков и предупредительных выстрелов я делать не стал, а скомандовал командиру отделения:
– Мочи их!
После чего, рванул по большой дуге, стараясь не перекрывать сержанту сектор обстрела. Автомат затявкал короткими, заставив удирающих начать петлять, ну а мне оставалось только наддать ходу, сокращая дистанцию для пистолетного выстрела. Правда, немного не успел, так как солдаты посланные к горам нас опередили и в два ствола уронили на землю всех бандюков. Но когда мы дошли до лежащих, выяснилось, что немцы целехоньки. Просто услышав резко усилившийся свист пуль и увидев, что путь к бегству отрезан, они поняли, что зер шлехт подкрался незаметно и предпочли действовать прямо как братва моего времени при виде ОМОНа, а именно – брякнуться на землю и положив руки на затылок притворится ветошью. Один из бойцов сноровисто обыскал лежащих и откинув в сторону два ножа, опасную бритву и потертый 'зауэр', приступил к более детальному обыску. В конечном итоге на траве, помимо прочей мелочевки, появилось несколько мешочков, заглянув в которые, подошедший сержант удивленно покачал головой и пнув ближнего к нему немца протянул трофеи мне. Мда... мешочки были полны золотых колец, цепочек браслетов и прочей ювелирной бижутерии. Ссыпав рыжье обратно, я протянул их отделенному и приказал:
– По приезду сдашь Силантьеву.
– А с этими как? – сержант кивнул в сторону бандитов – Шлепнуть?
Хм... вопрос конечно интересный. Вообще-то, по законам военного времени подобным кадрам светит однозначная стенка. Армия чем хороша – адвокатов тут нет и если факт преступления налицо, то вояки обычно не церемонятся. Так было у нас, в сорок первом и сорок втором, когда ловили таких же вот гадов, которые у беженцев отбирали последнее. А вы что думали? Что урки благородные и все как один, грудью встали на защиту Родины? Эти мысли могли возникнуть только у режиссеров конца двадцатого века, а в реальности, подобные сволочи у людей потерявших свой кров и отбившихся от основной толпы уходящих на восток, серьги с мясом рвали, да зубы золотые... Поэтому с ними не миндальничали и прислоняли к стенке на
