Вопрос был риторический, поэтому никто отвечать не стал, зато подбежавший Жан, переводя дыхание выпалил:
– Товарищ командир! Товарищи! Только что в сводке сказали, что начался штурм Берлина!
Я подпрыгнул:
– Да ну?! Что еще говорили?
Даурен, лихорадочно блестя глазами, продолжил:
– Сказали, что в городе антифашисты начали восстание, а наши войска сразу нанесли удар! За первые часы наступления захвачены пригороды и передовые части заняли Тигель, Витенау и Силезский вокзал. А на севере – Фалькензее и Лагердеребиц. Еще захвачены районы Глиннике, Любарс, Бланкенфельде, Розентальб... – Жан судорожно вздохнул и продолжил – там диктор долго перечислял. Сказал еще, что удары были нанесены сразу со всех сторон и про стремительное продвижение наших войск. Сказал про массовую сдачу немцев. Мол, за первые часы операции было захвачено около пятнадцати тысяч пленных!
Марат хмыкнул:
– Интересно, кто их посчитать успел? И вообще – откуда в Берлине антифашистам взяться? Эсэса там до черта и больше. Фольксштурма тоже хватает. Пехоты выше крыши... А про антифашистов я не слышал. Или это гестаповцы решили быстренько в борцов с гитлеризмом перекрасится, чтобы жизнь себе сохранить? Суки!
Я, хорошо помня про 'царскую морду', который под чужим именем действовал в Германии, возразил:
– Не скажи. Эсэсовцы конечно обрыбятся, а того же пехотинца, который оружие повернет против гитлеровцев, вполне можно антифашистом назвать. Вспомни, что в листовках, которые на Берлин скидывали, говорилось? Да и среди немецких генералов фанатиков не осталось. Они ведь отлично понимают, что все – война проиграна и дело за малым. Помощи ведь ждать неоткуда, так как северную группировку считай почти дожали.
Змей меня поддержал:
– Ага. Когда наши коридоры для прохода мирных жителей и сдающихся солдат открыли, аж пять генералов вышло добровольно. И солдат, в общей сложности около тридцати пяти тысяч. Вышло бы гораздо больше, если бы эсэсманы не начали дезертиров, пачками стрелять. Но все равно, получается – не зря стояли, блокировав город. Это же сколько жизней наших бойцов, тем самым сберегли?
Пожевав губами, я прекратил дискуссию:
– Ладно, чего сейчас говорить – вечером все подробно узнаем. А сейчас – Макс, буди водилу автобуса и по машинам! – народ начал выполнять приказание, а я, поймав Искалиева за ремень разгрузки, спросил – Ты запасные аккумуляторы взял? Хорошо! Тогда рацию на прием и лови все что услышишь! Что-то важное про Берлин начнут говорить, посигналите, а мы остановимся и послушаем. Понял?
– Так точно!
– Тогда – вперед.
Оттолкнув Жана и чувствуя в горле какой-то комок от радостного возбуждения, я уселся за руль и оглянувшись на Мишку и Гека, которые уже расположились среди вороха гранатометов, подмигнул рядом сидящему Шаху:
– Что друже? Счет можно сказать на часы пошел?
– Скорее на дни. Фрицы там – хорошо окопались...
– Да какая в жопу разница?! Как бы они там не брыкались, штурм долго длится не будет! Вот поверь моим словам, дней через пять, к десятому сентября, все закончится.
Марат как-то несмело улыбнулся:
– Знаешь командир, я только за...
– Вот и добре. А вернемся – всех нафиг пошлем и в штаб фронта поедем. В сводках толком ничего непонятно, а там подробно узнаем что и как!
После чего, врубив передачу, надавил на газ.
Пока мужики обсуждали эти без сомнения потрясающие новости, я обдумывал что и как сейчас могло происходить в Берлине. Обдумывал исходя из имеющихся у меня сведений. Так-так, и что получается? А получается то, что город полностью блокирован чуть больше двух недель и что наши действовали исходя из Кенигсбергского опыта. То есть засыпали город листовками с призывами к сдаче, а так же указанием коридоров выхода для мирных жителей и тех солдат, которые пожелают сложить оружие. Было развернуто несколько полевых радиостанций и множество громкоговорителей, через которые уже вышедшие, рассказывали о своей жизни. Ну, это относится к прянику.
К кнуту, можно отнести то, что невзирая на мощнейшее зенитное прикрытие город постоянно обрабатывался авиацией. В смысле не весь город конечно, а район Рейхстага, Рейхсканцелярии, МВД, и прочих значимых административных пунктов. ОДАБы и тяжелые фугаски очень способствовали выработке правильного мышления у гарнизона и жителей города, поэтому народ шел валом. Правда, выходило бы гораздо больше, но эсэсовцы начали зверствовать и применять массовые расстрелы, что в принципе не добавляло им любви горожан и обычных солдат. Зато каждый вышедший пропускался через фильтр и наши офицеры, после допросов, скрупулезно наносили на карту узлы сопротивления, наиболее крупные из которых, постоянно обстреливались артиллерией и штурмовались авиацией. Судя по показаниям новых пленных, это давало неплохие результаты. Но с другой стороны, когда гитлеровцы превращают в опорный пункт чуть ли не каждый дом, без зачистки пехотой, все равно не обойтись. Можно город в щебенку превратить, только из подвалов один черт будут стрелять... Мда, это не Кенигсберг, откуда наиболее фанатичные ушли на запад, это столица Третьего Рейха и уходить гитлеровцам просто некуда. Тем более что в городе можно сказать остались самые 'сливки' NSDAP[23] .
Так, и вот тут возникает вопрос, а что там за антифашисты появились? Марат сомневаясь в их существовании был конечно прав. Еще полгода назад все антифашисты Берлина насчитывали в лучшем случае пару сотен человек и сидели тихо, как тараканы под плинтусом. Откуда же их столько взялось, что они умудрились поднять восстание? Но, кажется я знаю откуда...
Гельмут фон Браун (блин, Браунов в Германии, как собак нерезаных), после раскрытия заговора и самого факта переговоров с русскими, сначала сбежал в Швейцарию, но потом, сменив фамилию вернулся в Фатерлянд. О его судьбе мне разумеется никто не докладывал, но по кое-каким намекам можно было понять, что Гельмут продолжает вести свою работу среди той части генералитета и промышленников, которые не попали под гестаповские чистки.. И опять таки, основываясь на косвенных фактах – основным лицом с которым контачил Браун, был Эрвин Роммель. Да-да, тот самый герой Африки, который в Молдавии, очень крепко получил по зубам. Причем как в прямом, так и в переносном смысле. После разгрома его корпуса на Днестре, раненого Роммеля, которому во время бомбежки штаба, камнем выбило передние зубы и осколками повредило легкое, переправили на лечение в Рейх.
Два месяца назад, он, полностью вылечился и сейчас находится в Берлине, на должности первого заместителя коменданта города. И вот вопрос– мог ли Гельмут распропагандировать 'Лиса пустыни'? Я думаю – вполне мог. Роммель, мужик достаточно трезвомыслящий и отлично понимает что капут не просто близок – он уже настал. Впрочем, этим пониманием уже никого не удивишь, но в отличие от остальных генералов Вермахта, воевавших против нас и находящихся сейчас в Берлине, Роммель, чувствует себя белым и пушистым. Ведь в СССР этот вояка себя практически никак не проявил. Возможно, просто не успел, но по любому – обвинений в военных преступлениях со стороны Союза ему можно не опасаться. В принципе, в Африке, он тоже в чем-либо предосудительном замечен не был, но тут в полный рост всплывает мстительность англичан. То, что он, горсткой солдат гонял союзнические войска по всей Ливии и Египту 'лайми' ему припомнят, это к бабке не ходи. А при желании и 'военные преступления' накопать всегда смогут...
И вот здесь возникает интересный вопрос – предполагая подобные расклады, мог ли Роммель поднять свои части на мятеж? Особенно зная, что ударив изнутри, спасет не только миллионы жизней мирных жителей, за которых, как помощник коменданта, несет прямую ответственность, но еще и заработает большие бонусы от советского правительства? Какие, я даже не могу предполагать, но уж заступничество на предстоящем суде это точно! А это очень, очень весомо, особенно когда ближайшее личное будущее
