Обтекаемая рулевая рубка возвышалась над поверхностью, а по огромным волнам можно было судить о том, где начинается и где кончается судно.
На следующее утро я шел к домику Баркера, когда в кармане у меня засигналила телегазета. Я вынул приемник и увидел на экране угловатое лицо Алтеи Гант. Наступило раннее лето; было тепло, и я присел на ближайшую ограду, чтобы узнать, что, черт возьми, она хочет сказать. Рядом остановились несколько прохожих, заглядывая мне через плечо.
— Эта передача предназначена только для поселка Риверсайд, — не слишком любезно отчеканила мисс Гант, — и она транслируется только на этот район так что если вы рассчитываете на рекламу ваших ночных преступлений, то ни черта не получите. Пора понять, что Организация вложила в вашу планету средства, которые собирается защищать, и кучка диссидентствующих колонистов рядом с нами — пигмеи. Прошлой ночью группа хулиганов перерезала линию электропередач на блэкстоуновской сельскохозяйственной опытной станции. Пока налаживали электроснабжение, кто-то вмешался в управление бронтомехами, что привело к их уничтожению. Так вот, один человек не смог бы это сделать — я думаю, участвовало двадцать ваших, если не больше. Я хочу, чтобы вы осознали следующее. Мы можем запросто устроить блокаду, то есть прекратить снабжение продуктами питания, топливом для вашей электростанции, запчастями к вашей технике — короче, всем необходимым. Мы доведем вас до первобытного состояния — попробуйте только еще хоть раз выкинуть что-нибудь в этом роде. Вы попытаетесь прокормиться с помощью гнилых сетей и самодельных выдолбленных каноэ, а мы займем поселок и конфискуем вашу землю, на что у нас есть все права.
Так что вы, детки, выбираете? — спросила Алтея Гант, презрительно глядя на нас. — Сотрудничество… или медленную смерть?
Я сунул приемник обратно в карман. Зрители разошлись. Улица неожиданно опустела. Из моего кармана вновь послышался сигнал; я снова вытащил приемник. Опять появилось лицо Алтеи Гант.
— Эта передача предназначена только для поселка Риверсайд, — чеканила она. — И она транслируется только на этот район…
Надо полагать, они повторят передачу еще много раз, пока Организация не сочтет, что до Риверсайда дошли ее слова…
На неофициальном совещании в домике Мортимора Баркера присутствовали мы с Сюзанной как непосредственные участники проекта кругосветки, миссис Эрншоу с Верноном Трейлом как представители Потомков пионеров и Том Минти с Марком Суиндоном от Комитета поселка.
— Я могу лишь сожалеть о действиях этих безумцев, из-за которых весь проект оказался под угрозой, — начал Баркер.
Он стоял, большой и могучий, в маленькой гостиной, попыхивая вонючей сигарой, а остальные сидели и смотрели на него. В этом ракурсе его щеки напоминали дирижабли.
— А почему вы смотрите на меня? — спросил молодой Минти.
— Слушай, ты, умник! — прогремел Баркер. — В поселке не так много людей, способных устроить подобную диверсию. И все они твои приятели Не думай, что я не знаю, кто пытался испортить открытие регаты нелепым чучелом Хедерингтона. Я тебе вот что скажу; наша работа — да и сама жизнь — зависит от того, сумеем ли мы прославить Аркадию. Этого не достичь бессмысленным разрушением! — Бессознательно Баркер встал в позу. Он уставился взглядом в точку, находящуюся в метре над головой Минти, и расправил плечи. — Путь Организации, хоть и непопулярный в некоторых отношениях — единственный путь.
— Вы — лицо заинтересованное, — холодно бросил Минти. — Вы не хотите сказать, сколько вам платят сверх стандартной ставки?
Баркер аж побагровел от гнева, а миссис Эрншоу выпалила:
— Так это ты придумал то идиотское чучело, Том?
— Братья, братья, — безнадежно твердил Трейл.
Марк Суиндон встретил мой взгляд и пожал плечами. Собрание началось дурно.
Потом Минти атаковал и миссис Эрншоу, поскольку она владела небольшим участком земли к югу от поселка. Трейл бросился на защиту дамы, и его кадык ходил вверх и вниз, пока он выкрикивал тонким голосом возражения. Мы с Суиндоном отмалчивались. В конце концов обвинения и контробвинения прекратились в интересах собрания. Том Минти отрекся от всяческих связей со Свободолюбивыми гражданами, и, когда мы устали и начали впадать в состояние апатии, Морт Баркер напомнил о цели собрания — планах по поводу церемонии отплытия.
Подобные пикировки стали типичными для той неопределенности, которая охватила Риверсайд в последующие недели — вплоть до дня отплытия. По существу, возникли три фракции.
В первую вошли те, кого устраивало сотрудничество с Организацией, включая меня, Ральфа Стренга, Морта Баркера. Я отнес к ней также совершенно аполитичную Сюзанну. На периферии этой группы находились Джейн и Марк Суиндоны. Несмотря на споры Марка с Организацией по вопросу о морских комбайнах, он считал хедерингтоновский путь единственно возможным в настоящий момент. Марк стоял на позиции здравого смысла, и с ним соглашались многие колонисты, включая влиятельного Энрико Бателли.
Вторая фракция нервно выжидала, не желая, с одной стороны, раздражать радикалов и в то же время опасаясь потерять собственность при репрессиях Организации. В число «сидящих на заборе» входили Потомки пионеров, возглавляемые миссис Эрншоу. Эзра Блейк и другие собственники, включая рыбаков, состояли в непрочном союзе с этой разношерстной компанией, в которую вошло большинство жителей. Они не выступали открыто против Организации, но выдвигали такие заговорщические планы, как бартерный пул, к которому теперь присоединились почти все.
И в-третьих, мы имели Сумасшедших героев, известных также как Свободолюбивые граждане. Члены этой группы были неизвестны, но она могла включать многих колеблющихся из второй фракции. Я подозревал, что Том Минти являлся там лидером; в таком случае, его друзья Билл Йонг и Джим Спарк входили в их ряды. Там же, вероятно, пребывал и Чиль Каа.
Ситуация была опасной. Одно неверное движение со стороны Организации, например, массовая конфискация собственности — и «сидящие на заборе» могли превратиться в оголтелых Свободолюбивых. Тогда началось бы черт знает что.
В такой атмосфере неуверенности продолжалась подготовка к Великому Плаванию.
— Разумеется, я понимаю, что Стренг не может подняться на катамаран, который спустили пять минут назад, и тут же отправиться вокруг света, сказал Мортимор Баркер. — Я говорю о том, что мы должны создать такое впечатление у Галактики. «Аркадянин Монкриф» соскальзывает на воду, отважный капитан прыгает на борт, берет штурвал, отплывает в закат — и с Богом. Неужели это так трудно?
Он нервничал. Мы все нервничали.
— Хорошо, — торопливо вмешался я, видя, что Стренг собирается затеять ссору. — После испытательного прогона я втащу катамаран обратно, и ты сможешь устроить свое идиотское шоу.
— Наше, а не мое, — возразил Баркер.
— Я хочу, чтобы было абсолютно ясно следующее, — заявил Стренг. — Я не поплыву вокруг этой проклятой планеты, пока катамаран не будет полностью проверен.
В те суматошные дни мы постоянно занимались такими согласованиями. В первых числах месяца далета «Аркадянин Монкриф» стал, наконец, на что-то похож. Мы установили мачту, увенчанную нелепым стренговским антигравитационным устройством; завершили значительную часть внутренних работ; укомплектовали паруса и в основном установили палубные надстройки. Поскольку до отплытия оставалось три недели, я решил, что пора спустить катамаран на воду.
Мы не устраивали церемонии. Присутствовали Сюзанна, Баркер, его преподобие и несколько зевак на причале; Стренг, как наседка, хлопотал вокруг.
Ральф Стренг все больше меня тревожил. Он еще сохранил уверенные манеры, и из-за этого мне все труднее удавалось отбиваться от его нелепых предложений, особенно, в присутствии посторонних. Он, мерзавец, говорил с таким апломбом, будто во всем разбирался, а я каждый раз оказывался в роли халтурщика, отвергающего ценные идеи.
Однажды у меня появился неожиданный союзник.
— Послушайте, — начал Стренг. И все мы повернулись к нему: зеваки, работники мастерской, аморфы. — Если трехмерную камеру установить на топе мачты, при качке она создаст дополнительный
