и живут за её счет. Он стал бы королем не только по имени, но и на самом деле. Это его долг, но я не сомневаюсь, что он от него уклонится.
— Но он не хочет править, — буквально взмолился Майкл Карл. — Он никогда не хотел приезжать в Морванию, его практически силой притащили сюда.
— Я же сказал, — повторил американец, — что он недостоин своего долга. Он эгоист, как и вся его семья.
Майкл Карл напряженно думал. Он эгоист? На самом ли деле его долг править этой страной? Станет ли он дезертиром, если уедет из Морвании по подложному паспорту и оставит страну генералу, графу и их приспешникам? Он никогда не смотрел на проблему с этой стороны.
Эриксон продолжал говорить.
— У него есть и ещё обязанности, у этого принца. Его двоюродный брат, законный правитель, умер в горах — и как?
— Черный Стефан, — сразу ответил Майкл Карл. Хоть в этом он был уверен. Но американец только покачал головой.
— Как вы думаете, зачем я потащился в горы? — спросил он и сам же ответил на свой вопрос: — Потому что услышал странные вещи об этом принце Ульрихе Карле. Не знаю, знакомы ли вы с законами Морвании, но вот что произошло. Если король внезапно умирает и наследник в течение семи дней не предъявляет своих претензий на трон, власть на год переходит к Совету Дворянства. К концу этого года наследник должен предъявить свои права на трон, иначе будет найден другой наследник.
— А почему Ульрих Карл не предъявил свои права?
— Ему… помешали.
— Каким образом?
— Помешали некоторые приближенные. Он охотился, когда был убит его дед, старый король. Новость дошла до принца, и он направился в Рейн, но по пути исчез, и власть перешла к Совету Дворянства.
— Но что случилось? — опросил Майкл Карл.
Американец ответил одним словом:
— Убийство!
— Черный Стефан… — опять начал юноша, он был в недоумении.
— Черный Стефан не имеет к этому никакого отношения, — почти свирепо прорычал американец. — На самом деле… — он не закончил фразу.
— Совет… — робко предположил Майкл Карл.
— Совет, — мрачно согласился американец. — Видите ли, — объяснил он спустя некоторое время, — я был знаком с Ульрихом Карлом.
Они ехали в молчании. Майкл Карл хмуро смотрел на ветровое стекло. Теперь почему-то ему не так легко было думать о том, как он оставит крест и ускользнет в Америку. Должно быть, Ульрих Карл был неплохим человеком; почему-то Майклу Карлу казалось, что друг его нового друга должен быть хорошим человеком. А когда Фрэнк Эриксон говорит об Ульрихе Карле, хочется пойти и застрелить генерала, графа и весь остальной Совет.
Дорога снова начала подниматься, равнины остались позади. Как и обещал Эриксон, плохие дороги кончились, и теперь машина быстро шла по гладкому бетону.
— Рейн за горой, — сообщил Эриксон в начале очередного подъема. — Вскоре мы остановимся для проверки паспортов, — добавил он немного погоди. — Не забудьте, вы тупой парень, которого я подобрал в горах.
Они остановились у белого дома на повороте дороги. При звуках мотора из дома вышел солдат в черной форме; к своему ужасу, Майкл Карл узнал мундир своей гвардии. А что, если этот солдат видел его портрет?
Он как можно глубже забился на сидение и был благодарен тому, что Эриксон отделяет его от инспектора.
— Ваш паспорт? — солдат приятно улыбнулся и протянул руку за пачкой документов.
— Это ваш шофер? — он попытался лучше разглядеть Майкла Карла, но словно случайно американец в тот же момент наклонился, и солдат смог увидеть только зеленую ливрею.
Он просмотрел бумаги и вернул их.
— Лучше держите их поблизости, сэр. По пути к городу вас остановят патрули.
— А что случилось? — спросил американец.
Солдат нахмурился.
— Спрашивать запрещено, — коротко ответил он и махнул рукой, чтобы они проезжали.
— Значит, так и не сообщили, что произошло с наследным принцем, — Майкл Карл почувствовал возбуждение.
— Не смеют. Если что-то случится и с этим наследником, власть окончательно перейдет к Совету, и этим воспользуются коммунисты. Наверняка сейчас тайком продолжают искать принца, надеясь, что найдут, прежде чем новость распространится, — объяснил американец.
Тогда у него сейчас наилучшая возможность, подумал Майкл Карл. Открыто искать его не решаются. Он хотел, чтобы Оборотня схватили. Обычно он никому не желал зла, но у него не осталось братских чувств к Оборотню после встречи с ним в зале замка в горах.
Эриксон затормозил машину и остановился на лесной поляне.
— Смотрите, — приказал он.
Далеко внизу у подножия высокого скалистого холма вилась река, в ней тысячи раз отражались шпили и башни серого города, построенного на холме сотни лет назад. Над самим городом возвышался королевский крепостной замок, и у них на глазах на вершине башни подняли разноцветный флаг; он затрепетал на ветру.
— Город Рейн, — негромко проговорил американец со странной ноткой в голосе.
Майкл Карл смотрел вниз, разглядывая каждую подробность. Он решил, что американец прав: Рейн обладает очарованием, делающим его подобным волшебным сказочным городам, о которых упоминал журналист.
— Через час мы пересечем старый мост, — сказал наконец Эриксон, включая мотор. — Ну, что вы думаете о Рейне?
— Прекрасный город, — серьезно ответил юноша.
Они двинулись вниз по горной дороге и впервые встретили на ней других путников. Дорога контрастов, соединяющая старый мир с новым. Маленький спортивный автомобиль новейшей модели, за рулем которого сидел смеющийся офицер, отчаянно сигналил, пока ему не уступила дорогу двухколесная повозка, запряженная быками; автомобиль пронесся мимо крестьянина в алой куртке и круглой шапке, который тащил на рынок в Рейн тяжелый мешок. Все это крайне возбуждало.
Никакой патруль их не остановил, и быстрее, чем через час, обещанный Эриксоном, они увидели мост. Когда машина подъехала к старинной каменной обочине, солдат на посту вытянулся.
— Он приветствует герб на дверце машины, а не нас, — сообщил американец Майклу Карлу. — Как я говорил, у этих людей средневековое мышление. Машина принадлежит моему другу, знатному землевладельцу и дворянину. А часовой, вероятно, родом из его владений.
— Посмотрите на эти цветы! — юноша даже высунулся из дверцы, чтобы разглядеть получше. Сбоку от моста вся площадь была покрыта, как радугой, синими, фиолетовыми, оранжевыми, розовыми, алыми цветами. Среди них крестьянские девушки, сами похожие на букеты в своих ярких юбках и шалях, деловито поправляли цветы, готовили их к продаже.
— Старый цветочный рынок, — с улыбкой пояснил Эриксон. — Ежедневно здесь уже более ста лет торгуют цветами. Конечно, площадь и сейчас хороша, но летом эта будет одно из прекраснейших мест города.
— А вообще, мне здесь все напоминает Париж времен трех мушкетеров, — Эриксон указал на оштукатуренные, с высокими крышами дома. — Представьте себе, как они едут по этим улицам на встречу с гвардейцами кардинала.
— А это овощной рынок, — сказал он немного спустя, когда они выехали на заполненную народом площадь. Как и цветочный рынок, она сверкала алыми, золотыми и красными красками ранних овощей. —
