вызывая сладкие мучения, — зачем мне тратить время на поиски подходящей пары, лицемерно ухаживать за кем-то, когда женщина, которую я хочу, находится рядом.
Седина открыла рот, чтобы запротестовать, сказать ему, что она скорее умрёт, но он не дал ей договорить, прижавшись губами к её губам, а потом прошептал;
— Со временем мы научимся доверять друг другу. А из доверия родится уважение. Мне этого хватит. А тебе… — И вновь их губы встретились. Нехотя оторвавшись, он вглядывался в её глаза и, видя лёгкий, ещё не совсем потухший огонёк враждебности в золотистой глубине, зашептал:
— А тебе будет приятно сознавать, что ты спасла дядюшкино дело, его дом и репутацию, и ещё сделала то, что до тебя делали тысячи других — вышла замуж по расчёту. Ну, а нам достанется в награду наша сексуальная гармония. — Движением руки он накрыл её грудь, которая уже сама рвалась навстречу через стеснявшее её кружево, голос его прерывался, когда он спросил у неё:
— Хочешь я прямо сейчас тебе это докажу?
Глава 5
— Пожалуйста, не надо! — Седине не нужно было ничего доказывать. Она прекрасно знала, как непреодолимо её влечёт к нему. Стоило ей увидеть его или ему дотронуться до неё, как эта всесокрушающая сила лишала её разума.
Её взволнованный протест он заглушил поцелуем. Адам заметил раньше, что между ними не было противоборства. Её последняя связная мысль, до того как страсть полностью овладела ею, была о том, что, может быть, с ним происходит то же самое, что он испытывает столь же непреодолимое желание…
Слепо повинуясь чувству, её руки скользнули в расстёгнутый ворот рубашки и упёрлись в его широкую обнажённую грудь, потом она обхватила его плечи, впиваясь пальцами в пылающую кожу, в то время, как его язык исследовал её сладкий и жаждущий ласки рот.
У неё кружилась голова от новизны его ласк и своих ощущений. Это было божественно, и неважно, что её чувства были настолько сильны, что не подчинялись разуму и воле. Она прижалась к нему сильнее, но ей хотелось быть ещё ближе, а мозг отказывался работать, как вдруг, приведя её в крайнее возбуждение, он отодвинулся, руки его прекратили ненасытно и нежно ласкать её стонущие груди, он оторвал свои губы от её рта и отстранил её руку, жадно теребившую мучительно интригующую границу на его поясе.
— Вот сколько восторга, — сказал он с усмешкой. — Из-за лёгкой сухости во рту его голос звучал ещё более хрипло. Лёгкая самодовольная улыбка играла на его красивых чувственных губах, глаза были лукаво прищурены.
— Ведь мне даже не нужно было тебе ничего доказывать, правда? Признайся, крошка.
Этого она не сделает. Ей ещё никогда в жизни не было так стыдно за себя. Поэтому её продолговатые золотистые глаза загорелись мрачной ненавистью, потом засверкали как клинки мечей, он же пожал плечами, отпустил её руки и сказал:
— Мы упрямые, да? — И нагнулся, чтобы поднять оторванные ею в страстном порыве пуговицы его рубашки.
Плавно развернувшись на каблуках, он встал к ней лицом, подкидывая на руке перламутровые пуговицы. Выражение его лица в этот момент было непроницаемым, Селина посмотрела на ковёр. Вид обнажённой мужской груди смущал её, и она покраснела.
Как же она могла? Как могла она наброситься на него, чуть ли не насилуя его, сдирая с него одежду, опьянённая желанием как можно теснее прижаться к нему? Она была противна самой себе. Но хуже всего было то, что он считал, что они сексуально очень подходят друг другу. И она тут же бросилась вперёд и доказала, что он прав, черт возьми!
Пытаясь успокоиться и восстановить утраченное чувство достоинства, она усилием воли заставила себя дышать ровнее; когда прошло крайнее смятение, она услышала его холодный голос;
— Тебе нужно уходить. Я думаю, ты ещё успеешь навестить Мартина, но до этого я хочу, чтобы ты попробовала узнать, где Доминик. Я сам сегодня вечером собираюсь поехать в больницу и хотел бы знать, где этот негодяй.
Он её выпроваживал! Что-то похожее на разочарование пронзило её холодом, но, скрыв ненужные эмоции, она резко сказала:
— Ты мне приказываешь? Тебе он нужен, так ты и ищи его, — и посмотрела ему прямо в глаза. Слава Богу, что он уже застегнул рубашку, хотя она и не сходилась там, где не было пуговиц. Воспоминание об обстоятельствах, при которых они оказались оторванными, заставило её снова почувствовать тягостную неловкость. Поэтому она встала и с высокомерием, на какое только была способна, сказала:
— Подай мне моё пальто, пожалуйста. Мне кажется, ты его куда-то забросил.
Ей хотелось выбраться отсюда как можно скорее. Она предполагала, что он отвезёт её домой, где она оставила свою машину, и ей придётся ещё немного потерпеть его ненавистное присутствие. Уголки её недовольно сжатого рта опустились, когда он поднял с пола её кожаное пальто и, кидая его ей, произнёс:
— Найди его ты. У меня есть более важные дела. И ты лучше знаешь, у какой из своих сегодняшних подружек он скорее всего обосновался.
Сердито вскинув голову в ответ на его приказной тон, она все же спохватилась и проглотила свой отказ выполнить его поручение, вспомнив, что он ей говорил раньше. Её сознание тогда было отключено. Он — как бы это сказать — отвлекал её. И сейчас она выступила с обвинением:
— Ты что-то говорил о том, что Доминик тянет из фирмы деньги. Что конкретно ты имел в виду? Думаешь, я верю хоть единому твоему слову?
— Нет? — и он чуть приподнял брови с насмешливо-холодным видом. — Стоит только заглянуть в бухгалтерские документы, и я тебе докажу это. У меня достаточно оснований, чтобы от имени банка привлечь его к суду. — Он пересёк комнату, поднял трубку телефона и нетерпеливо стал набирать номер.
Шокированная его холодной откровенностью, Селина замолчала, уставившись глазами в его широкую спину, в то время как он требовал по телефону:
— Мне нужна машина через десять минут. — Отрывисто сообщив адрес, он с холодным видом повернулся к ней, и холодный страх охватил её, когда он сообщил ей почти с полным безразличием:
— У меня нет времени, чтобы отвезти тебя самому, но я говорил совершенно серьёзно, когда требовал найти Доминика. Когда тебе это удастся, предупреди его, что ему стоит хорошенько подумать, если он подумывает удрать из страны, прихватив кругленькую сумму денег, принадлежащих банку. Я его найду, где бы он ни оказался. И чем больше неприятностей доставит он мне, тем хуже для него.
— Это действительно так? — прошептала потрясённая и побледневшая Селина, вглядываясь в его прищуренные глаза и пытаясь найти там ответ. Он медленно кивнул головой, и что-то похожее на сочувствие смягчило его голос, когда он стал объяснять:
— Поверь мне, дорогая. Он ворует уже много лет, но с тех пор, как Мартин отдалился от дел из-за болезни, у него появилась жадность.
Он прошёл к окну, выглянул на улицу, затем бросил нетерпеливый взгляд на часы, и Седина подумала, что ему не терпится отделаться от неё. Но раздумывать над тем, почему это должно обижать её, она сочла глупым и ненужным, поэтому строго спросила:
— Откуда тебе все это известно?
— Из документов, откуда же ещё? — он презрительно развёл руками, а потом с видом, будто разговаривает с идиотом, объяснил:
— Когда Мартин обратился ко мне за деньгами в первый раз, наши специалисты проштудировали все документы. Там были небольшие несоответствия — пятьдесят тут, сотня там, — это могло быть отнесено на счёт небрежностей в бухгалтерии. А уж, поверь мне, Доминик, конечно, небрежен. — Он ещё раз оскорбительно взглянул на часы. — Но с учётом ссуды, полученной от банка, доходы «Кингз Рэнсом» были ниже предполагаемых. И, будучи лицом заинтересованным, как ты можешь сказать, я сам просмотрел документы. Пропавшие за последние полгода суммы составляли тысячи. Как я уже сказал, он стал жадным, но недостаточно умным, чтобы скрыть то, что он делал. До сих пор я не выносил сор из избы. И ты знаешь, что должна сделать, чтобы это не стало известно всем Выйти за него замуж! Он действительно именно это имеет в виду. Седина вся похолодела, глаза её закрылись, а когда она открыла их снова, то увидела дьявольские зеленые костры — они горели в его глазах, когда он указательным пальцем приподнял её
