Кое-каких успехов Бонд уже достиг, и все же сейчас, отсидев два часа, чувствовал, что, не изменив позы, останется кривоногим на всю жизнь. Сказал Тигру:
— Играя с таким мастером, как вы, нужно сменить позицию и сконцентрироваться.
С трудом поднялся, потянулся и вновь уселся — на этот раз вытянув одну ногу под низким столиком и уперев левый локоть в согнутое колено другой.
Какое блаженство. Он поднял свою чашу, и «Трепещущий Лепесток» послушно наполнила ее из большой плоской бутылки. Бонд проглотил саке, протянул чашу девушке, и внезапно треснул правым кулаком по лакированному столику так, что задребезжали маленькие вазочки с засахаренными фруктами и зазвенел фарфор. Он воинственно взглянул на Тигра Танаку.
— Начнем!
Тигр поклонился. Бонд ответил поклоном. Девушка замерла в ожидании. Глаза Тигра впились в Бонда, пытаясь угадать ход. Бонд решил не загадывать заранее, играть по наитию, пусть кулак сам выбрасывает нужную фигуру.
Тигр сказал:
— Три игры по три кона?
— Согласен.
Два кулака медленно легли на стол, побарабанили в унисон и стремительно взлетели. Тигр выбрал Камень.
Открытая ладонь Бонда была Бумагой, оборачивающей Камень. Один — ноль, в пользу Бонда. Тот же ритуал и — момент истины. Тигр вновь выбросил Камень. Вытянутые пальцы Бонда означали Ножницы, затупленные о Камень. Один — один. Тигр помедлил и прижал кулак ко лбу. Задумался, закрыв глаза, и сказал:
— Так. Я поймал вас, Бондо-сан. Теперь вам не уйти.
— Валяйте, — сказал Бонд, пытаясь избавиться от мысли, что Тигр вновь выбросит Камень, или же наоборот, Тигр решит, что Бонд будет играть Бумагу и выберет Ножницы.
Варианты мелькали, как фрукты на табло однорукого бандита.
Два кулака подняты — раз, два, вперед!
Тигр держался за свой Камень. Бонд завернул его в Бумагу.
Первая игра за Бондом.
Вторая партия была длиннее. Они часто выбрасывали одинаковые фигуры, приходилось переигрывать. Казалось, они пытались понять психологию друг друга. Но только казалось. Бонда психология не интересовала. Он полагался на интуицию. Нужна всего лишь удача.
Тигр выиграл. Один — один.
Последняя игра! Они посмотрели друг на друга. Бонд мягко, чуть насмешливо улыбнулся. Ярость блеснула в глубине темных глаз Тигра. И Бонд заметил это: «Умнее будет проиграть. Или?»
Он выиграл двумя стремительными ходами, затупив Ножницы Тигра своим Камнем, завернув Камень Тигра в свою Бумагу.
Тигр низко поклонился. Бонд поклонился еще ниже. Он искал нужные слова.
— Эта игра должна быть включена в вашу Олимпиаду. Меня, несомненно, пошлют защищать цвет нации.
Тигр Танака вежливо улыбнутся:
— У вас прекрасная интуиция. В чем же секрет вашего метода?
Метода у Бонда не было. Но он тут же изобрел нечто, подходящее для Танаки.
— Вы человек из гранита и стали, Тигр. Я решил, что уж Бумагу-то вы не выберете. И играл соответственно.
Фокус прошел. Тигр поклонился. Бонд поклонился и, подняв тост за Тигра, хватил еще саке. Гейша зааплодировала, а мадам поручила «Трепещущему лепестку» подарить Бонду еще один поцелуй, что та незамедлительно и сделала.
Что за кожа у японок! Как легки их прикосновения! Джеймс размечтался о предстоящей ночи, но тут Тигр сказал:
— Бондо-сан, мне нужно кое-что обсудить с вами. Окажите мне честь и будьте гостем у меня дома.
Игривые мысли тут же исчезли из готовы Бонда. Как говорил Дикко, побывать у японца дома — невиданная честь. Похоже, он правильно поступив, победив в этой детской игре. Открывались перспективы. Бонд поклонился.
— С величайшим удовольствием, Тигр.
Часом позже они сидели в нормальных креслах, поднос с выпивкой стоял рядом. Огни Иокогамы светились на горизонте, и слабый запах гавани и моря чувствовался через широко открытую перегородку, смотрящую в сад. Как и все японские дома, дом Тигра был построен так, чтобы обитатель его был как можно ближе к природе. Три другие перегородки квадратной комнаты тоже были приподняты, открывая спальню, маленький кабинет и коридор.
Тигр поднял перегородки, как только они вошли в комнату.
— На Западе, обсуждая секреты, закрывают все окна и двери. В Японии мы все открываем, чтобы никто не подслушал за тонкой стеной. А я хочу поговорить с вами о вещах совершенно секретных. Саке не остыло? Курите, это ведь ваши любимые? Теперь слушайте, и все услышанное должно остаться между нами.
Тигр Танака улыбнулся своей золотой улыбкой и невесело рассмеялся:
— Если проболтаетесь, мне придется вас ликвидировать.
2. Прикрытие для Бонда?
А ровно месяц назад, как и всегда в это время, закрывался «Блейдз». И со следующего дня, первого сентября, членам его, непростительно застрявшим в Лондоне, придется весь месяц таскаться в «Вайтс» или «Будлз». «Вайтс» был чересчур «прикинутым» и шумным, «Будлз» забит престарелыми сельскими сквайрами, болтающими только об открытии сезона охоты на куропаток.
Это был жуткий месяц. И он наступил. Считалось, что обслуге в «Блейдз» требуется отдых. Кроме того, нужно было что-то покрасить, и крыша прогнила.
М., сидевшему у эркера, выходящего на площадь Сент-Джеймс, на все это было наплевать. Ему предстояла двухнедельная ловля форели на реке Тест, а две оставшиеся недели он обойдется кофе и бутербродами на работе. В «Блейдз» он ходил редко, в основном с важными гостями. Он не был «клубменом», а будь на то его воля, выбрал бы «Сениор», лучший армейский клуб в мире. Но там было слишком много знакомых и слишком много «деловых» разговоров. И слишком много бывших сослуживцев, которые обязательно подойдут и спросят, чем же это он занимается после отставки. А врать, что есть такая фирма «Юниверсэл Экспорт», надоело, да и не стоило рисковать.
Портфилд занимался сигарами: придвинул ящичек и предложил его гостю. Сэр Джеймс Молони насмешливо поднял брови:
— Смотрю, «гаваны» у вас не переводятся.
Его рука замерла над ящиком. Он выбрал «Ромео и Джульетту», осторожно вытащил ее и понюхал. Повернулся к М.:
— А что «Юниверсэл Экспорт» посылает Кастро взамен? Ракеты «Блу Стрик»?
М. шуточка вовсе не позабавила, заметил Портфилд. Он служил под командой М. еще главстаршиной на флоте. Он ответил быстро, но с достоинством:
— Вы знаете, сэр Джеймс, лучшие сорта с Ямайки сейчас почти не уступают «гаванам». По крайней мере, верхний лист делается именно так, как надо.
Портфилд закрыл стеклянную крышку ящика и отошел.
Сэр Джеймс Молони взял со стола специальный пробойничек, тщательно проколол кончик своей сигары, прогрел его зажигалкой «Свон Веста» и потихоньку запыхтел, раскуривая. Отпил глоток коньяка, потом кофе и поудобнее устроился в кресле. С добродушной иронией взглянул на хозяйки кабинета:
— Отлично, друг мой. Рассказывайте. В чем дело?
Мысли М. витали где-то далеко. Казалось, он целиком был занят своей трубкой.
— Какое дело? — спросил он рассеянно.
Сэр Джеймс Молони был крупнейшим неврологом Англии. Годом раньше он получил Нобелевскую премию за свои знаменитые «Некоторые побочные психосоматические явления органической
