— Я не хочу к тебе идти. Я буду стоять здесь и пить свое вино.
Он опустил руку и пристально уставился в свой бокал, наполненный золотистым коньяком.
— Иногда мне кажется, что вы слишком много времени проводите вместе. С тех пор как Лиз приехала, у тебя испортился характер. Ты набралась от нее разных идей, а женщинам это не на пользу.
Клер вызывающе выпятила нижнюю губу.
— Она мне нравится, она никому не дает себя обижать. — Клер подняла глаза и улыбнулась. — И ее новый друг мне тоже нравится. У мистера О'Брайена красивые руки.
— Он ей не друг, Клер, — заявил Джессоп, делая ударение на каждом слове. — И я бы просил тебя больше не говорить подобную чепуху. О'Брайен просто еще один чертов рабочий.
Она сделала еще один глоток вина и слегка повела бедрами.
— Этот О'Брайен очень красив, у него красивый рот.
— Ну, хватит. Если ты будешь продолжать в том же духе, то остаток недели проведешь в своей комнате взаперти. И сделаю это! — Он погрозил ей пальцем. — Ты же знаешь, что я не потерплю эти шутки. Ты меня поняла?
— Ты не любишь, когда я озорничаю, братец? — Она засмеялась низким гортанным смехом и осушила свой бокал. — Ты боишься, что другие узнают, что я озорничаю.
— Я сказал, довольно, молодая леди! — Джессоп вскочил со стула.
— Я бы выпила еще бокальчик вина, — захихикала она.
— Хватит вина, оно ударило тебе в голову. Тебе пора отправляться в постель. — Он потянулся за бутылкой, чтобы подлить себе коньяку.
— Я… Я не хочу в постель. — Ее голос слегка дрожал.
— У тебя был трудный день, поэтому ты и городишь всякую чушь. Иди в свою спальню, переоденься и ложись спать.
Клер поставила свой бокал на стол и слегка подтолкнула его пальцами к центру. Джессоп протянул руку, чтобы коснуться ее, но она отпрянула.
— Иногда, братец, ты мне совсем не нравишься, — сказал она, опустив глаза. — Пол был лучше, он был добрее ко мне.
Джессоп вскинул голову. На сегодня с него было более чем достаточно женской болтовни.
— Полу нетрудно было быть к тебе добрым. Ведь ты рехнулась только после его смерти.
Подбородок Клер задрожал. Того и гляди из ее глаз брызнут слезы. Гнев Джессопа мгновенно улетучился.
— Прости меня, сестричка! — Он поставил стакан, подошел и обнял ее за плечи. — Прости, милая. — Он погладил ее по голове, и она всхлипнула. — Я вспылил, мне не следовало так на тебя набрасываться.
— Все говорят, что я сумасшедшая. Но я ведь не сошла с ума. — Она взглянула на него заплаканными голубыми глазами. — Правда, братец?
Он прижал ее к груди, чувствуя, что сердце его разрывается.
— О нет, конечно, нет, — утешал он ее. — Это просто нервное расстройство, так говорят врачи. Потому-то иногда ты забываешься и совершаешь эти нехорошие вещи. Это что-то вроде нервного тика.
— Жаль, что я огорчила тебя, — робко улыбнулась Клер. — Я не хочу, чтобы ты на меня сердился.
Он продолжал гладить ее светлые шелковистые волосы.
— Все в порядке, сестричка. Все уже прошло. Просто постарайся быть хорошей девочкой и делать то, что я прошу. — Он тоже улыбнулся ей.
— Я думаю, мне пора спать. — Она выскользнула из его объятий.
— Да. Иди ложись, а я скоро зайду пожелать тебе спокойной ночи.
Клер исчезла в темноте коридора, а Джессоп остался в одиночестве допивать свой коньяк.
Элизабет стояла на грунтовой дороге возле сушильни. Она приподняла поля своей соломенной шляпки и посмотрела на О'Брайена.
— Не верится, что вы это сделали! — Она окинула взглядом деревянные панели, на которых для просушки на солнце был рассыпан влажный порох. — О'Брайен, вам это удалось! — Не переставая улыбаться, она дотронулась легонько до его мускулистой руки. — За две недели мы выполнили наш первый заказ!
О'Брайен улыбнулся, щурясь от яркого солнца.
— Заказчика нашли вы, хозяйка. Я только проследил, чтобы все сделали вовремя.
Она взяла щепотку пороха, чувствуя себя, как ребенок на Рождество.
— Он хорош, не правда ли? Это хороший порох.
— Будет хороший, когда мы его высушим и засыплем в бочонки.
Элизабет была так счастлива, что чуть было его не расцеловала. Прошло всего две недели, а первая партия уже готова в отправке. Она была права, наняв О'Брайена, а Джессоп ошибался. Выходит, она не так уж глупа!
— Не могу поверить. — Ее глаза встретились с его радостным взглядом. Он был так же счастлив и горд своей работой, как и она. — Я так долго ждала этого момента! Все говорили, что ничего у меня не выйдет.
Внезапно О'Брайен протянул руку и поправил выбившийся из ее прически локон. Это было простое и естественное движение. Она даже не успела ничего сообразить, но была глубоко потрясена: по какой-то непонятной причине этот вполне невинный жест показался ей чрезвычайно интимным. Она не могла отвести взгляда от его глаз.
— Я же говорил, что у вас тут прекрасные условия, — продолжал он, как будто ничего необычного не случилось. — Вам просто был нужен такой человек, как я, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки.
Элизабет чувствовала странную неловкость. Она пыталась сосредоточиться на разговоре и преодолеть волнение, которое ее внезапно охватило. Ей случалось и раньше ощущать случайные мужские прикосновения, но это не вызывало у нее такого трепета.
— Завтра… Завтра прибывает груз угля, я бы хотела, чтобы вы встретили его на мельнице и проследили за выгрузкой. Уголь должен быть только высшего качества.
— Конечно.
— Продолжайте работу, О'Брайен. Нужно выяснить, сколько пороха мы сможем производить в неделю.
Он потер затылок. Какие у него всегда чистые волосы, заметила Элизабет.
— У вас есть еще один покупатель? Не стоит изготавливать порох, если его некому продать. Ведь вам придется расплачиваться за использованное сырье.
Она направилась к только что построенному пороховому складу. Собаки бежали впереди. О'Брайен старался не отставать от Элизабет.
— Я думаю, скоро у нас будет еще несколько клиентов. Не знаю, о чем говорят в «Свином ухе», но в последнее время я только и слышу жалобы на непомерные налоги, которые требует английская казна. — Она бросила взгляд на него. — Мне кажется, будет война с метрополией, а воюющим не обойтись без черного пороха.
— Странно слышать такие слова из уст английской леди, Лиззи. — О'Брайен присвистнул. Сначала он дотронулся до нее, как ни один работник не смел дотрагиваться, а теперь назвал Лиззи. Никто ее так не называл, даже Пол. Элизабет вспомнила слова Джессопа о том, что она не соблюдает дистанцию между собой и своими рабочими. Он предупреждал, чтобы она держалась подальше от нового управляющего. Впрочем, Джессопом в последнее время овладело какое-то безумие, и эпизод с Сэмсоном — тому подтверждение.
— Не женщины будут принимать решение, начинать ли колониям войну с Англией. Этот вопрос, как всегда, будут решать мужчины. Кроме того, — она хитро улыбнулась, — я же не сказала, какой из сторон собираюсь продавать порох.
Он покачал головой.
— Если колонисты проявят характер, станут говорить Маме Англии, что не желают больше играть по ее правилам, очень скоро им придется туго. Король Джорджи отнимет у восставших оружие и все их имущество в придачу. Их жен будут убивать и насиловать, детей отберут. — С каждым словом тон его становился резче. — Так уже бывало. Эти вещи у Мамы Англии получаются лучше всего. Я видел это собственными
