резон для своих действий, и эта причина всегда идеалистична. Эта часть меня является неженкой — она прячется за “тем, что правильно”, и поэтому я должен не обижать мое желание. *** По-видимому, я должен вступать в соприкосновение с моим желанием обидеть до того, как я смогу соприкоснуться с моим желанием не обидеть. *** Во мне есть потенциал для совершения любого пагубного действия, о котором мне известно, что оно совершается другими людьми, и если я не ощущаю этот потенциал, то могу в любой момент оказаться под контролем тех же самых побуждений. Я свободен от этих побуждений, если только признаю, что чувствую их, и, ощущая их и сознавая их как часть себя, делаю выбор не следовать им. Только на этом пути могу я начать вновь обретать отринутые части самого себя. И только таким способом могу я узнать, что есть то, что я осуждаю в других. *** Временами я хочу сделать больно или напугать Музвуд. Особенно это чувство возникает у меня, когда она съеживается. Но когда я осознаю эти чувства и не пытаюсь мысленно обойти их стороной, а продолжаю сознавать их, идти вперед и плыть по течению вместе с ними, тогда мои чувства становятся более позитивными, и я играю с ней в такой грубоватой манере, которая ей нравится. Осознание, по- видимому, трансформирует ее в моем сознании. Секундой ранее она была объектом для пинка; сейчас она — моя собака, со своими чувствами, и я не хочу причинять ей боль. Если, с другой стороны, я избегаю своих пагубных чувств и не опознаю их как часть себя, или даже если я осознаю их, но борюсь с ними, тогда они становятся опасными. Бороться со своими чувствами — значит осуждать себя за их присутствие, и получается так, как если бы осужденная часть меня отвечает тем, что становится злобной. Осознание, глубокое полное осознание всегда, как представляется, заставляет мою энергию действовать более позитивно. *** Я начинаю думать, что нет деструктивных чувств, только деструктивные действия, и что мои поступки становятся деструктивными только тогда, когда я осуждаю и отрицаю свои чувства. Если я говорю, что не хочу чувствовать именно так, то я игнорирую тот факт, что я чувствую так и что это чувство есть я. Данное чувство — это одно чувство; нежелание так чувствовать естьдругое чувство, и оно не приводит к исчезновению первого чувства. Я могу изменить свою реакцию на чувство, но освободиться от него я могу не более, чем избавиться от себя. Когда я отрекаюсь от чувства, я не разрушаю его, я только лишаюсь своей способности влиять на него по своему желанию. Забраковывая его, я перестаю верить, что оно является частью меня, и в результате этого оно оказывается живущим собственной жизнью и принуждает меня реагировать на него привычным (стереотипным) образом. Но если я понимаю (вижу), что чувствую это чувство , тогда я сохраняю свою способность влиять на него по собственному выбору, а не боясь его. *** Сегодня вечером маленький мальчик упал мне на колени и посмотрел на меня с надеждой на любовь. Я чувствовал скованность и неловкость. Я так напряженно бился над тем, как я “должен” чувствовать, что не сделал достаточно длинную паузу, чтобы понять, как я действительно чувствовал. Возможно, опасение, что я не чувствую любовь, которую я мыслил как должное, было беспочвенным и она могла обнаружиться, если бы я не боялся всмотреться в себя. *** Когда Гейл заболевает, я обижаюсь, затем сержусь, затем ничего не чувствую. Я чувствую обиду: она предъявляет мне требование, которое я не могу исполнить (я не могу быстро исправить положение вещей); она использует мое драгоценное время; она создает беспорядок. Затем я чувствую гнев, поскольку думаю, что не должен обижаться, когда кто-то болен. Затем я предписываю себе и своим эмоциям заткнуться всем вместе. Но если в середине всего этого я делаю достаточно длинную паузу, чтобы вглядеться внутрь себя, то обнаруживаю, что эти негативные чувства видятся поверхностными и что более глубоко во мне есть более позитивные, любящие чувства. Мне трудно сохранять с ними контакт в таких обстоятельствах, и я наверняка теряю их, если пытаюсь действовать более сочувственно, чем ощущаю. *** Если я не приму свои ошибки, я совершенно точно буду сомневаться в своих достоинствах. *** Если я действительно приму свое поведение, то не буду больше рассматривать его как ошибку. *** И мое тело, и мои эмоции есть моя данность, и мне также бесполезно осуждать себя за чувство испуга, незащищенности, эгоизма или мстительности, как и сходить с ума из-за размера своей ноги. Я несу ответственность не за свои чувства, а за то, что я с ними делаю. *** Мне в такой же степени бесполезно пребывать не в духе по поводу мысли, которая у меня только что была, как и критиковать себя за что-то, что я сделал в прошлом году. О'кей, то — это то, что я только что подумал; сейчас же это является тем, что я думаю. *** “Ты не должен так чувствовать”. — Мои эмоции не порождаются в соответствии с законами аристотелевской логики. Мое сознание не может знать, что мое тело “обязано” чувствовать. Мое тело во всех случаях имеет свои собственные причины, чтобы чувствовать таким образом, как оно чувствует, и все уже принято во внимание (что мое сознание не может сделать) так, что и не может возникнуть иного чувства. *** “Не осуждай себя за свои чувства”. “Даже за осуждающие?” *** “Не переживай”. “Но я переживаю”. *** Я чувствую, что я чувствую то, что я чувствую. *** Меня просто попросили куда-то пойти. Я сказал: “Я не могу. Я должен остаться дома. Гэйл больна”. Очевидно, я не принял ответственность за мои действия. Надеюсь, в следующий раз мне достанет мужества заявить, что я делаю то, что я делаю, потому что я хочу это делать.
