государственных персон. А проживали здесь принц и принцесса Лаоса, двоюродная сестра Иосифа Броз Тито. В 160-метровой квартире жил маршал Жуков, такой же огромной была квартира Тухачевского. Интересно, что подъезд № 12 – единственный из всех избежавший большого капремонта и почти полностью сохранившийся до нашего времени таким, каким был в первые годы существования Дома.
В подъезде № 1, помимо шикарных жилых апартаментов, располагались также: Администрация Дома, кабинет управляющего, Комендатура, а также Управление строительством Дворца Советов – именно в Доме на Берсеневской обсуждался проект «обрушения храма Христа взрывным способом». В подвальном помещении подъезда № 1 был оборудован тир. Сегодня подъезд полностью переделан, его отдали в аренду иностранным фирмам. Мрамор, зеркальные стены, диваны – нынче тут все совсем не так, как было когда- то.
Трагичная судьба постигла подъезд № 7. За 10 лет – с 1937 по 1947 год – были арестованы почти все его обитатели. Здесь, в квартире № 137 (роковой номер!), жила и семья Юрия Трифонова. Отсюда агенты НКВД увели отца и мать писателя.
В подъезде № 21, под самой крышей находилась квартира архитектора Дома – Бориса Иофана. В подъезде № 22 жил писатель Серафимович.
Во время грандиозного ремонта 1977 года в некоторых подъездах большие квартиры поделили на две, а то и на три. Многие жильцы тогда переселились в другие районы, но многие наотрез отказались покинуть Дом. Ремонт вообще организовали с целью не столько подновить здание, сколько разбить квартиры, расселить разросшиеся семьи. Это многих жильцов устраивало: взрослые дети со своими семьями могли теперь жить рядом с родителями, но при этом в разных квартирах.
Жил в Доме на набережной герой полярных эпопей Петр Петрович Ширшов. На ледоколе «Сибиряков» он в 1932 году прошел весь Северный морской путь, потом участвовал в «челюскинской» эпопее, но прорвался-таки сквозь полярные льды и в самые страшные годы (1937—1938-е) дрейфовал во льдах на станции «Северный полюс-1». Во время войны его супруга уехала в эвакуацию, а он в должности наркома морского флота, обязанного обеспечить вывоз бакинской нефти, остался в Доме. Петр Петрович был натурой искренней, страстной, влюбчивой. И в страшные дни всеобщего бегства и грабежа Москвы, 16—17 октября 1941 года, он встретил на Кремлевской набережной женщину. Она была не просто красива…
Бывает так, что люди подходят друг другу, как две ладони, и любовь возникает сразу. Женя Горкуша была актрисой. Снималась до войны в фильме «Пятый океан», в 1945-м – в «Неуловимом Яне». Всюду они ездили вместе – в Баку, на восстановление разрушенных портов: в Новороссийск, Одессу, Мурманск, Петропавловск, Владивосток. Когда прежняя семья Ширшова вернулась из эвакуации, Женя уже родила ему дочку. Разобрались, разошлись. Всякое случается в человеческой жизни, особенно в такое время, как война. Возможно, они были идеальной парой. Он – полярный герой и государственный деятель. Она – настоящая московская красавица. Случилось так, что на одном из приемов в 1946-м ее заметил Лаврентий Берия и сделал непристойное предложение. Она ответила пощечиной. Прилюдно. С этого момента судьба ее была решена. Через несколько месяцев к Ширшовым на дачу заехал знакомый товарищ, заместитель Берии Абакумов Виктор Семенович. Сказал, что это у вас телефон не работает, вас ведь в театр вызывают. И она, как была, в летнем платье, села в машину и исчезла навсегда.
Ширшов все понял. Но что он мог поделать? Он был готов убить тирана или уж, на худой конец, себя. Прилюдно министр морского флота разорвал портрет Сталина и заперся в своем кабинете. Где Женя, он не знал и почему-то отторгал мысль о том, что она в двух шагах от него, на Лубянке. Чтоб застрелиться, в нем было слишком много жизни. Два дня Ширшов пил. Когда сотрудники министерства поняли, что вот-вот услышат выстрел, они привели к двери наркома двухлетнюю дочь. И она докричалась, достучалась до отчаявшегося отца. В результате Героя Советского Союза все же сломали. Его даже не стали брать, когда он прилюдно обозвал Берию «фашистом». Понимали, что сам погибнет. И человек медленно таял, потеряв любовь, потеряв самую главную опору в жизни: «Пишу только для того, чтобы уйти хотя бы на несколько часов от кошмара, от которого не спасает ничто. Пишу потому, что самому себе я могу сказать, не боясь встретить иронически существующего взгляда, свое настоящее счастье я нашел осенью 41-го года…» Женя, Женечка, Женя…. Сколько ни зови, не дозовешься. А Женя отравилась снотворным в Магаданской ссылке. Абакумов по приказу Сталина был арестован в 1951 году и 3 года в тюрьме ждал расстрела. Сам Петр Петрович умер в год смерти Сталина. Ничья смерть заменить ему живую Женю не могла.
Нынешний дом на Берсеневской набережной всячески стремится успеть за временем, жить без темного прошлого, без подвигов и без предательств. Теперь тут и салон красоты, и фитнес-клуб, и большие магазины, и кинотеатр, и казино «Ударник», и другие прелести современного мира. Однако красочные рекламные вывески сложившийся образ Дома изменить не могут: до сих пор, словно какой-то фантастический серый город, он встает во всю ширь горизонта. Возможно, дома похожей судьбы не было не только в России, но и вообще в человеческой истории.
Ольга Трифонова, директор музея «Дом на набережной»: – Дом на Берсеневской набережной как в зеркале отражал все, что происходило в стране. Поэтому пока существовала советская власть, сохранялись и правила этого Дома: жить в нем могли только избранные, квартиры, как и прежде, распределялись по указанию свыше – решением Совета Министров или ЦК КПСС, и жильцы по-прежнему, как и в сталинские времена, обладали всеми привилегиями. Но как только рухнула советская власть, рухнула и вся система, в рамках которой на протяжении стольких лет жил Дом, и он, по сути, стал обыкновенным домом. С тех пор здесь, как и в любом другом жилом московском доме, можно и купить, продать квартиру.
В конце 1970-х Дом перенес совершенно разрушительный, на мой взгляд, капитальный ремонт. Собственно говоря, внутреннее его убранство было просто уничтожено. Во многих квартирах с потолков были сбиты уникальные росписи – замечательной красоты пейзажи и натюрморты, выполненные мастерами Эрмитажа, уничтожен паркет, прекрасные дубовые двери заменены какими-то жалкими, офисными, выломаны и дубовые рамы с бронзовыми шпингалетами… Словом, Дом был разграблен и изуродован. Тогда же, в конце 1970-х, в Доме произошли и некоторые перепланировки. Например, квартира Юрия Трифонова (он прожил в Доме 12 лет) в подъезде №7 была поделена на две. Вообще, это был единственный подъезд, в котором тогда поделили все квартиры. Неизмененным остался только его внешний облик.
Сегодня Дом на Берсеневской по-прежнему остается знаком высокого престижа, сюда стремятся, здесь хотят жить и живут. Хотя квартиры стоят очень дорого, да и жить здесь не слишком удобно – самый центр, дорогой район и сообщение транспортное довольно плохое. Но, несмотря на все это, квартиры все равно продаются. Старожилов в Доме сегодня осталось мало. В самое ближайшее время здесь будет открыт мост к Храму Христа Спасителя, тогда Дом и вся набережная войдут в туристическую зону, со всеми вытекающими последствиями…
Зоосфера: Земной рай для царской птицы
Летний рассвет был тих – белая вата тумана, укрывшая озеро, глотала все звуки, отчего мир вокруг казался погруженным в то странное оцепенение, которое больше походит на зачарованный сон, нежели на реальность. Небольшая резиновая лодка, направляемая легкими ударами весел, бесшумно скользила по воде. Иногда я останавливал свое суденышко, прислушивался, вглядываясь в молочное варево тумана. Порой до моего слуха доносились какие-то приглушенные звуки, кто-то возился в тростнике. Я замирал в своей лодке, боясь спугнуть неведомого зверя и силясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь белесую пелену, обступившую меня со всех сторон. Внезапный порыв ветра бесцеремонно сдернул полог тумана, и тотчас предо мной явилась та самая, уже почти забытая картинка из моего детства – зубчатый край леса, подступившего к озеру, тростниковые плавни по берегам, едва раскрывшиеся, еще не успевшие «проснуться» кувшинки и пара красавцев шипунов, застывших от неожиданности метрах в десяти от меня. Это чудесное видение, длившееся лишь пару секунд, исчезло так же внезапно, как и появилось, скрывшись в призрачных одеяниях тумана и волей-неволей заставив меня сомневаться в реальности произошедшего.
Здесь, в литовском крае Судува, на Мятяляйских озерах, лебеди были истреблены еще в XIX веке. В 1930-х годах несколько пар снова загнездились в этих местах и даже вывели молодых. Но прокатившаяся огненным валом война надолго отвратила лебедей от здешних водоемов. Лишь в 1980-х годах пугливые птицы стали обычными обитателями Мятяляйских озер, объявленных к тому времени ландшафтным
